– Ты! – зашипел монстр, колотя кулаком в невидимую преграду, заключившую Алису в прозрачный кокон. – Я найду тебя, так и знай!

Выдав реплику, он поднес к лицу нож с перепачканным лезвием и провел по нему языком, слизывая остатки крови.

Алиса стояла едва жива, боясь дышать, лишь бы не спровоцировать убийцу. Она не знала, как долго сможет охранять ее невидимая граница. Когда монстр сможет пробить стену, ей уже не спастись. Но тот вдруг отступил на несколько шагов и без предупреждения вонзил нож себе в сердце. Девушка, не моргая, смотрела на торчащую из груди монстра рукоятку в виде медвежьей морды с раскрытой в беззвучном рыке пастью. Клинок точно живой провалился глубже, вырывая из горла протяжный крик боли.

В следующее мгновение тело, сотрясаясь в конвульсиях, рухнуло на землю, где его тут же охватило пламя, расползаясь от кровавой раны, как нефтяное пятно по водной глади, жадно пожирая плоть. Вскоре на черной земле лежал лишь обугленный скелет. Нож же остался цел, не поддавшись горению и даже не закоптившись.

Алиса почувствовала, как опускаются ставшие неподъемными веки, а ее собственные ноги теряют опору, и она словно проваливается в яму. Ее подхватили чьи-то сильные руки, не позволяя упасть. Девушка благодарно уткнулась в пахнущую детским мылом ладонь и провалилась в темноту.

В себя она пришла от легкого похлопывания по щекам. Замычала, давая понять, что с ней уже все в порядке и можно прекратить хлестать ее по лицу. Она отвернулась и отмахнулась рукой, как от назойливой мухи. Кажется, помогло. По крайней мере, больше никто не касался ее горящих щек.

Алиса пошевелилась, силясь понять, где она находится и что произошло. Пока было ясно лишь то, что сидела она в тепле, на чем-то мягком, а рядом кто-то тяжело дышал и нетерпеливо елозил на месте. Судя по запаху бензина, находилась она все же в Гришиной машине. С трудом разлепив веки, девушка повернула тяжелую голову и почувствовала подступившую к горлу тошноту. Нащупав ручку, она на всякий случай приоткрыла дверцу машины. В салон ворвался свежий воздух, стало чуть легче.

– Гриша, он ушел?

– Кто? – Беспокойный голос водителя пробирался к ушам словно через слой ваты. – Здесь никого, кроме нас, нет.

– Но как? – Осознание происходящего возвращалось обрывками образов, звуков. – Я видела его.

– Кого ты видела? – Григорий сделал попытку потрогать ее лоб, но Алиса, разозлившись, оттолкнула его руку.

Девушка уже окончательно пришла в себя и поняла, что ей всё привиделось. Каким-то образом она провалилась в далекое прошлое и увидела то, что происходило в усадьбе сто лет назад. Нет, не так. Не увидела, а представила. Фантазия разыгралась, вот она и надумала себе бог весть что. И сама же перепугалась до обморока. Девочки в ее группе любили рассказывать в спальне страшилки после отбоя. Одна из этих страшилок касалась бывших хозяек дома, которых якобы в нем убили. Алиса не верила, принимая россказни девчонок за выдумку. Они и теперь кажутся ей выдумкой. Непонятно только, почему именно сейчас детские воспоминания решили материализоваться в почти реальную картинку. Алиса чувствовала жар, исходящий от огня, в котором сгорело тело убийцы, она помнила запах крови – сладковатый, пряный…

Все же ее вырвало. Алиса едва успела выскочить из машины на улицу, когда ее начало выворачивать горькой желчью. Желудок оказался пуст, с утра она так ничего и не съела.

Гриша стоял в стороне, дожидаясь, когда девушку перестанет тошнить. Наконец Алиса попросила воды. Он вынес ей полулитровую бутылочку. Девушка сделала несколько жадных глотков, прополоскала рот и умылась.

– Спасибо. – Она протянула молодому человеку пустую бутылку. – Извини, что все так получилось.

– За что ты извиняешься? Не в машине же вырвало. – Он пожал плечами, действительно не понимая виноватого тона девушки.

Гриша рассказал, как Алиса вышла из машины и уверенно направилась ко входу в интернат. Но, не дойдя до него всего ничего, остановилась. Немного постояла на месте, а потом вдруг закачалась точно пьяная и стала заваливаться набок.

– Я едва успел выскочить, – сокрушался Григорий. – Хорошо припарковался недалеко, подхватил тебя уже у самой земли. Шандарахнулась бы башкой об асфальт и поминай как звали.

– Извини, – невпопад вставила она.

– Заело у тебя, что ли? Хватит уже извиняться. Хочешь, домой тебя отвезу?

– Нет, – твердо ответила Алиса, проглотив почти вырвавшееся извинение. – Мне работу нужно сделать. Домой не поеду: ни сейчас, ни позже. Ты меня подожди, пожалуйста, здесь, а потом отвези в гостиницу. Она еще работает?

– Гостиница-то работает, что ей сделается. – Гриша взъерошил ладонью и без того торчащие волосы на затылке. – Не пойму только, зачем тебе туда, если собственная жилплощадь имеется?

Девушка не ответила. Развернулась и уверенно зашагала в сторону здания, чуть сбавив шаг у короткой, состоящей всего из трех ступеней лестницы.

«Старая гораздо красивее была», – подумала Алиса и потянула на себя металлическую дверь.

* * *

Разговор с тестем не шел из головы, засев в черепе ржавым гвоздем. По всему выходило, что вариантов у него не густо, особо не разгуляешься. Если Танюха все же родит, он наконец-то получит «вольную». Не родит, и все останется как прежде.

Думать о ней, как об инкубаторе, который вынашивает его, Соболева, светлое будущее, совсем не хотелось. Всё же годы совместной жизни сделали их почти родными людьми. Он изо всех сил гнал крамольные мысли уложить супругу на все время беременности в клинику, где о ней позаботятся доктора. Это как сдать машину в автосервис: притащил гору металлолома, на выходе получил добротное средство передвижения. Конечно, она не согласится, даже если он объяснит все плюсы своей задумки. И потом с родами ничего не закончится, напротив – только начнется. Соболев ни за что не откажется от своего ребенка. Его сын или дочка не будет страдать от неполноценности отношений своих родителей. Наверное, придется составить что-то вроде брачного договора. Сергей Борисович хитрый жук, но и Андрей Соболев не лаптем щи хлебает, тем более если дело касается его малыша. Он пока не понял, кого хочет больше, и просто представлял ребенка неким абстрактным существом, которое будет любить всем сердцем. А сердце уже щемило в сладком предвкушении. За такое чудо можно простить потерянные годы, проведенные в кабале. Да что угодно простить можно!

Не подведи, Танюха! Хотя бы теперь не подведи!

Он впервые за последние годы почувствовал себя живым. Зыбкое ощущение, как мелкая рябь на воде, заставляло кровь быстрее бежать по венам. Жаль только, нельзя сесть в машину времени и перелететь на год вперед, чтобы уже все знать, а не мучить себя ожиданиями и сомнениями.

А полетел бы он, будь такая машина в самом деле изобретена? Соболев подумал и решил, что скорее всего его ответ был бы отрицательным. Нельзя лишать себя подобных ощущений. Ведь предвкушение победы порой бывает слаще самой победы.