— Да. — Я так и делала, когда не была в его постели. — Но сейчас ему значительно лучше. Я так рада тебя видеть, хотя мы можем провести вместе мало времени. Боюсь, скоро дом наводнит все семейство Трелейз.

Мы пьем чай, Энн в подробностях рассказывает мне о приготовлениях к балу, потом спрашивает, зачем я хотела ее видеть. Я едва помню, за исключением того, что хотела успокоения, не думаю, что рассказала бы ей, что ее муж имел любовницу (Энн, возможно, уже знает об этом) или, что он оскорбил меня.

— Без особенных причин. Я соскучилась по тебе, Энн. Я всегда рада тебя видеть. — Я краснею. — Мы с Шадом влюблены друг в друга.

— В самом деле?

— Да, Энн, и бастарды не его. Конечно, ведь он все это время был в море. Это его незаконнорожденные племянник и сводная сестра.

— Ты этого не знала?

— Ты хочешь сказать, что это всем известно? — Я чувствую себя круглой дурой.

— Конечно. В семье все это знают. — Она успокаивающе смотрит на меня, словно я идиотка, кем в душе себя и считаю. — Я очень рада, что Шаду лучше.

— Лихорадка прекратилась вчера вечером. — Румянец расползается по моему лицу, поскольку я хорошо помню обстоятельства, при которых это случилось. — Энн, что ты намерена делать с Эммой?

— Шшш! — Она дико озирается, словно шпионы ее мужа прячутся за шторами или в дымоходе. — Я не могу сказать Бирсфорду. Он…

— Конечно, ты не хочешь ему говорить. Но подумай, что ты станешь делать, когда она вырастет. Ты ведь, конечно, хочешь, чтобы она получила образование и возможность сделать хорошую партию? Шад нанимает наставника для бастардов. — Нужно перестать называть их так, это неприятно. — И возможно…

— Нет! Шарлотта, я знаю, что ты хочешь как лучше, но…

— Не вечно же она будет ребенком, — не унимаюсь я. — Когда ее отнимут от груди, ты оставишь ее у миссис Пайл?

Энн качает головой.

— Почему бы мне не поинтересоваться у Шада, не знает ли он какую-нибудь семью, которая сможет вырастить Эмму? — продолжаю я. — Я тебя не выдам, обещаю. Она получит образование, и ты сможешь видеться с ней. Пожалуйста, Энн, подумай об этом.

— Если ты мне друг, мы больше не будем говорить об этом. — Ее глаза наливаются слезами, и у меня возникает недобрая мысль, что Энн умеет вызывать их по желанию.

— Хорошо. Но поскольку я твой друг, я хочу лучшего для тебя и для твоей дочери.

— Знаю, — сопит Энн. — Я рада, что Шад поправляется, хотя, как я понимаю, это означает, что ты должна возобновить исполнение супружеских обязанностей.

Пока я пытаюсь придумать подходящий ответ, дверь гостиной открывается, и, словно большая дружелюбная собака, в комнату вваливается Бирсфорд. Следом появляются более благопристойные Карстэрс и Мэрианн Шиллингтон. Меня радует, что я не должна принимать Бирсфорда одного. Он достаточно приветлив, но не смотрит мне в глаза, и я надеюсь, что Энн этого не замечает.

Я отправляю всех троих наверх навестить Шада и поворачиваюсь к Энн.

— Я рада, что нам удалось поговорить наедине. Я скучаю по твоему обществу теперь, когда мы обе замужем.

— Я тоже. — Она смотрит мимо меня, и мне грустно, что Энн, которую я знаю и люблю, не доверяет мне. В глубине души я надеялась, что теперь, когда мы обе вышли замуж, мы снова будем близки. Или наша близость была иллюзией? Энн не поделилась со мной своей главной тайной, а я думала, что мы лучшие подруги в мире.

Она встает и завязывает ленты шляпки.

— Я должна идти.

— Ты не станешь ждать Бирсфорда? Останься, пожалуйста. У меня сегодня весь день в доме будут родственники, мы с тобой вместе посмеемся над ними.

— Спасибо, но мне нужно вернуться домой. С балом столько дел, без меня там не справятся.

Проводив Энн, я встречаю спускающуюся по лестнице Мэрианн.

— Дорогая, наверху настоящий мужской клуб. Они только что послали Робертса за пивом, так что я решила, что благоразумнее уйти. Я рада выздоровлению Шада, думаю, вы спасли его.

Я приглашаю ее выпить со мной чаю, но и ей нужно возвращаться домой к домашним обязанностям.

— Вы поедете на бал к Бирсфордам послезавтра? Поезжайте, если Шад поправится настолько, чтобы побриться. Не могу решить, на кого он больше похож небритым: на волка или на медведя.

Я заглядываю в спальню. Трое мужчин, растянувшись на кровати со стаканами и кувшином пива, оживленно говорят о политике. Они не обращают на меня внимания. Снизу доносится позвякивание дверного колокольчика. Я переодеваюсь в чистое платье (точнее, в более чистое) и спускаюсь встретить очередных визитеров.

Весь день я развлекаю гостей в гостиной, пока наверху продолжается попойка. Около четырех часов дня у Шада достает здравомыслия выпроводить Бирсфорда и Карстэрса из спальни, так что он может отдохнуть. Я объявляю, что никого сегодня больше не принимаю, и присоединяюсь к моему уставшему мужу.

Правду сказать, он не так обессилен, как я думала.

Блаженство. Все хорошо. Мы влюблены. Ничто не разрушит наше счастье.

— Бритье дивная штука. — Шад, расставив ноги, стоит в гардеробной в специфической позе бреющегося мужчины и с любопытством строит гримасы зеркалу. Стряхнув пену с бритвы, он касается ею шеи.

Бетти, моя новая горничная, хихикает. Она хихикает по любому поводу, особенно если это касается Шада, и я подозреваю, что она немного влюблена в него.

— Кармин для губ, миледи?

— Миледи не нуждается в кармине, — отвечает Шад. — Я поцелую ее, чтобы окрасить ее губы в красный цвет. Это подойдет, Бетти?

— Сэр! — Я притворно изображаю шок, хотя в восторге от этой идеи.

Бетти хихикает.

— Какие чулки для миледи? С алой стрелкой? Или с золотой нитью?

— Я не знаю, Бетти. Сама выбери.

Правду сказать, я занята тем, что наблюдаю за Шадом. Нет ничего прекраснее, чем наблюдать за человеком, который, не зная, об этом, занимается обычными повседневными делами, особенно если этот человек ваш муж, и вы влюблены в него. Его манжеты расстегнуты, закатанные рукава открывают руки, я замечаю пару свежих шрамов после ветрянки и с гордостью думаю, что я единственная женщина, которая видит его таким.

Он наклоняется ополоснуть лицо, бриджи сзади натягиваются (и, конечно, они по моде облегают тело спереди самым восхитительным и откровенным образом).

Шад тянется за полотенцем, прячет в нем лицо, потом, словно почувствовав мой пристальный взгляд, поднимает глаза и улыбается. Он одобрительно наблюдает, как я надеваю чулки.

— Не уверен, что достаточно хорошо себя чувствую, чтобы посетить бал Бирсфордов, — вдумчиво говорит он.