Если бы исчезновение бигля стало предметом криминального расследования, то вот что было бы в материалах дела на тот момент: тело не найдено и нет доказательств убийства; нет прямых улик, что подозреваемый был на месте предполагаемого преступления; отсутствуют свидетельства того, что подозреваемый прежде проявлял агрессию в ряде многочисленных похожих случаев – фактически наоборот. Все это дело строится на сомнительных показаниях единственного свидетеля. Короче, ни один здравомыслящий прокурор в районном суде не найдет оснований, чтобы предъявить обвинение.

Однако такие детали, как использование манка или мнение Бартена по поводу этой ситуации, а также наблюдения других людей так и не попали в прессу и не стали достоянием общественности. Вместо этого, спустя несколько дней после происшествия, жители Джуно, читая газету за утренним кофе, обнаружили статью с крупным заголовком: «Волк с озера, очевидно, загрыз бигля»[38], а ниже подзаголовок: «Владелец собаки требует, чтобы волка убили или увезли в другое место». И хотя далее шло довольно точное описание событий, без каких-либо определенных выводов, сам заголовок и то, что осталось за рамками статьи, вызывали негативные эмоции. В статье также была представлена непроверенная версия событий с точки зрения Хитсона, который сказал буквально следующее: «Если бы были какие-то указатели и предупреждения о местонахождении этого волка и об опасности, которую он представляет для людей, я бы никогда не подверг себя и своих собак такому риску». Если коротко, то Хитсон обвинял в нерадивости местные власти, хотя и признавался в том, что видел волка в прошлом году, и сказал Бартену, что он знал, что волк где-то рядом.

В отличие от Бартена (признания которого подозрительно отсутствовали в статье «Эмпайер»), Мэтт Робус, в ту пору занимавший должность руководителя отдела по защите окружающей среды Департамента рыболовства и охоты штата Аляска, защищал позицию штата. Обращение в прессу старшего администратора департамента, чуть ниже рангом специального уполномоченного департамента, было крайне необычным фактом, учитывая, что событие было местного характера и касалось одного-единственного животного. Годы спустя Робус расскажет мне, что его решение откликнуться на обращение было случайным, а не запланированным (он даже не был непосредственным начальником Бартена), и он был абсолютно уверен в искренности сказанного Бартеном и в правильности предпринятых им самостоятельных действий. Но вопрос был щекотливый, и Робус, будучи старожилом Джуно, хорошо это знал[39].

Несмотря на явный настрой местных жителей защитить Ромео, департамент в целом подвергался критике за недавно перезапущенные спорные программы, касающиеся регулирования численности хищников с воздуха в других частях штата. Подобной программы на юго-востоке пока не было, и последнее, что было нужно Департаменту рыболовства и охоты, – это дополнительная головная боль в виде прессы, особенно в связи с уникальным, получившим широкую огласку животным, которое могло спровоцировать любые инциденты, в том числе с участием детей.

Предыдущий ажиотаж из-за убийства волка на подконтрольной штату территории при губернаторе Уолтере Хикеле в начале 1990-х годов привел к туристическому бойкоту по всей Аляске, и программа по регулированию численности хищников в пределах штата была приостановлена. Оказавшись прижатыми с одной стороны крупной проблемой, с другой – местной прагматичной политикой, представители департамента вынуждены были вести осторожную игру.

Тем временем маленькая, но голосистая толпа местных противников Ромео оказалась втянута во все эти события. Мать Хитсона написала гневное пространное письмо в Департамент рыболовства и охоты и расклеила листовки по всему городу, включая район Дредж. В своем пылком послании в газету «Джуно Эмпайер»[40] она буквально кипела от злости: «Чего мы ждем? Будем наблюдать, как еще одного домашнего питомца или, не дай бог, маленького Джонни утащит дикий волк? Мне бы не хотелось думать, что Департамент рыболовства и охоты больше заинтересован в защите волка для привлечения туристов, чем в защите людей, живущих здесь».

Надо сказать, что департамент явно защищал этого волка не больше, чем других животных. Фактически они и пальцем не пошевелили для этого. Кроме того, увеличившаяся толпа на озере состояла исключительно из местных, туристов среди них практически не было. И никогда не возникало ни намека на то, чтобы оградить людей от возможной опасности в лице этого животного. Но несмотря на недостоверность этой напыщенной риторики, сообщение пошло в эфир, и вред был нанесен.

Черный волк был фактически обвинен в том, что он представляет угрозу для людей, а Департамент рыболовства и охоты штата – в возникновении подобной угрозы (не важно – официально или по умолчанию). Властям был брошен вызов, и они уже не могли игнорировать эту проблему. Тогда Робус не только не стал подвергать сомнению шаткие показания потерпевшего и улики, связанные с гибелью бигля, он подтвердил, что все выглядело именно так, как будто волк загрыз собаку. Если бы департамент не отреагировал должным образом и в итоге кто-нибудь все-таки пострадал бы, то его представители (не говоря уже об их федеральных коллегах и Лесной службе США) могли стать участниками скверного, беспрецедентного судебного процесса.

У биологов департамента было четыре варианта: делать то, что они делали все это время, – то есть отслеживать происходящее, но не предпринимать никаких конкретных действий; перевезти волка в другое место; попытаться приучить его избегать контактов с людьми и их собаками или же принять крайние меры – застрелить. Так как в случае возникновения эксцессов им грозили судебные иски, первый вариант отпадал. И хоть пока вопрос убийства волка тоже всерьез не рассматривался, сама проблема была взрывоопасной, с гарантированными негативными последствиями.

Его перемещение в другое место, казалось бы, могло быть вполне безопасной и жизнеспособной альтернативой. Для этого требовалась команда биологов, которые бы выстрелили в волка дротиком с транквилизатором, закрепили животное и транспортировали в подходящую точку, достаточно далеко, чтобы он не мог вернуться обратно, – скажем, на дальний берег залива Линн-Канал, куда-нибудь к югу от бухты Таку или в верхнюю часть долины Чилкат, в девяноста милях к северу.