отстирала пятна крови первой жертвы. Лаура понимала, что Эдгар поступил логично и, по всей вероятности, разумно, но легче от этого не становилось. Она была не в силах осознать его лицемерие.

– Значит, все твои красивые сказки о том, что ты не хочешь меня торопить, были всего лишь игрой? Ложью?

– Я и не торопил тебя. – Эдгар развел руки нарочито невинным жестом.

– Ты снова все решил за меня, – негодовала Лаура, слыша только собственные мысли, – и сделал это, чтобы утвердить свою власть, верно? Чтобы мне не осталось выбора, кто будет у меня первым. А вдруг я выбрала бы не тебя?

– А кого? – пренебрежительно осведомился Эдгар. – Того помощника профессора?

– Возможно. Я знаю, что ты ревновал к нему! Мэтт мне нравился, он был хорошим парнем! Признайся, ты убил бы его, если бы его не застрелил профессор?

– Да, но вовсе не из-за тебя, а потому что нельзя оставлять свидетелей.

Лаура присела на кровать и зло посмотрела на Эдгара.

– Тебе повезло, что не ты убил его. Я бы тебе никогда не простила!

Эдгар взял ее за плечо и резко притянул к себе, глаза его гневно сузились и потемнели.

– Вот мы и снова пришли к тому, с чего начали. Я думал, ты давно приняла это, Лаура. Нет у тебя никакой другой судьбы и быть не может. И выбора тоже нет. Я твоя судьба. Поразмысли об этом на досуге.

Ломкая близость между ними рухнула, и они возвратились к прежнему противостоянию. Лаура порывисто отвернулась, ее плечи слегка подрагивали.

– Да, мне надо подумать.

Она встала с кровати и, не сумев найти туфли, босиком убежала в галерею. Там опустилась на пол, прижавшись к холодной стене, и безутешно зарыдала, роняя кровавые слезы на каменные плиты. Лаура не могла вспомнить, как Эдгар лишил ее девственности, но представляла, что он сделал это с тем же поразительным хладнокровием. Девушка не могла понять, почему все неизменно идет не так, почему он столь жесток к ней. Ее любовь к Эдгару болезненна, губительна и потому обречена. Она была предопределена изначально – еще до рождения Лауры – течением крови его сердца в ее венах. Поэтому она не могла полюбить никого другого, что повергало в отчаяние. Лаура не выбирала Эдгара, это он избрал ее и беспринципно завладел душой и телом, не спросив ее мнения. Встретив своего прекрасного принца на перекрестке сновидения и реального кошмара, она без раздумий сдалась на его милость. А он, вместо того чтобы стать опорой и поддержкой, всегда будет мучить ее. Ничего не изменится, что бы он ни говорил и что бы она ни сделала. Лаура снова вспомнила о нелепой смерти Мэтта, в которой была повинна, и расплакалась еще сильнее, сознавая, что все же любит бессмертного Эдгара, а не погибшего Мэтта.

Тем временем раскаты грома постепенно нарастали, подбираясь к замку вплотную.

«Гроза в ноябре? Как странно, разве так бывает?» – подумалось Лауре.

Она огляделась сквозь слезы, туманящие глаза. Лунный свет разливался молоком по каменному полу, который колыхался от его лучей, как вода. Глубоко внизу просматривалось другое пространство, будто второе дно, и это слишком напоминало сон. Лаура боялась ступить на поверхность пола и придвинулась вплотную к стене. Девушка поняла, что они с Эдгаром, сами того не ведая, сотворили какую-то странную, неизвестную магию.

Замок содрогнулся от сокрушительного удара грома, и по полу пролегла трещина, в том самом месте, куда падали ее кровавые слезы. Щель неуклонно ширилась, и Лаура заглянула вниз, уже предполагая, что увидит: под замком находился склеп, куда она никогда раньше не спускалась. В темной бездне плескались грунтовые воды озера, размывающие остов полуразрушенного замка, и в них плавал черный гроб.

Лаура испугалась и истошно закричала, хватаясь за выступы на каменной стене. Ее босые ноги соскальзывали в разверзшуюся пропасть. Эдгар, уже полностью одетый, стремительно появился в галерее. Вмиг оценив обстановку, он мертвенно побледнел: он узнал этот гроб.

– Помоги мне, – велел Эдгар.

Вдвоем они вытащили страшную находку из воды, перенесли в комнату и поставили на стол. Гроб был легкий, будто бы пустой, но когда Эдгар, ни минуты не колеблясь, открыл его, они увидели внутри нетленное тело Магдалины. Та лежала в гробу как спящая красавица из сказки, не хватало только цветов шиповника. Лаура с невольным любопытством рассматривала ее, зная, что эта юная девушка приходится ей прабабушкой. Магда походила на Эдгара, как если бы он смотрел на себя в зеркало в сумерках, только локоны у нее были не золотые, а очень светлые, льняные, с пепельным отливом. Гораздо светлее и холоднее, чем натуральный оттенок волос Лауры.

Облик Магдалины с болью отразился в незаживающей памяти Эдгара, и сам он изменился в лице. Вся напускная невозмутимость моментально слетела с него, как шелуха. Эдгар словно снял маску, и Лаура разглядела его ранимую душу без привычной брони, которая почти срослась с ним, и глубину его страдания. Таким она не видела Эдгара никогда и даже представить не могла.

– Мы должны попробовать вернуть ее, – повелительным тоном, не терпящим возражений, произнес Эдгар. – Ничто не теряется в этой Вселенной. Ее душа не могла окончательно утратить связь со своим телом.

От этой идеи Лаура пришла в неописуемый ужас.

– Как ты собираешься этого добиться?

– Мы вдвоем перельем ей нашу кровь, – не раздумывая, решил он, словно знал, что делать.

– Нет, я не могу! – вяло сопротивлялась Лаура, объятая страхом. – Она мертва, разве ты не видишь? Оставь все как есть, прошу тебя! Похорони прошлое.

– А вдруг она погребена заживо, заперта в своем сознании, как в этом гробу? – предположил Эдгар, все больше углубляясь в мрачные лабиринты своих фантазий. – Ты хоть представляешь, какая это мука? Я должен помочь ей, вызволить ее оттуда, спасти. Она моя дочь!

– Ты сошел с ума? Не стоит играть со смертью, Эдгар! Даже я понимаю, это безумие, все равно что ворошить пепел.

– Мне виднее, – раздраженно ответил он.

Эдгар сейчас был одержим одной идеей и не хотел ничего слушать. На Лауру он даже не глядел.

– Да, конечно, тебе виднее, – сказала она с горькой обидой. – Хорошо, я помогу тебе. И сделаю так, как ты хочешь. В конце концов, я ведь твоя вещь, правда, Эдгар? Это я отлично усвоила. Я ни в чем не могу тебе отказать. Даже если ты потребуешь, чтобы я умерла для тебя.

– До этого не дойдет, я надеюсь, – упрямо возразил он, не желая даже допускать этой мысли. – Никто из нас не умрет. Не бойся, я ни