– Пойдемте домой, Владимир. Я достаточно нагулялась и хочу есть.

Шталь, как дрессированная собачонка, готовая постоянно прыгать на задних лапах в угоду своему хозяину, закивал:

– Конечно, конечно, дорогая. Идемте.

Они обогнули скамейку и повернули к кипарису. Странный мужчина успел исчезнуть.

«Может быть, он мне мерещится?» – подумала женщина и побледнела.

Студент мелькнул возле магнолии и снова скрылся. Она вцепилась в руку Владимира:

– Умоляю вас, пойдемте скорее.

– Да что с вами? – удивился Шталь. – Вы побелели как полотно.

– Я неважно себя чувствую. – Мария едва не упала в обморок. – Я хочу быстрее прийти домой и лечь.

Он почти дотащил ее до дачи.

Войдя в гостиную, женщина в изнеможении опустилась на диван.

– А теперь оставьте меня, Владимир. Я не хочу ни есть, ни пить. Я дам вам знать, когда мне станет лучше.

Шталь снова повиновался и поднялся к себе в комнату. Мария положила голову на подушку. Ее трясло, губы посинели. Женщина лихорадочно размышляла, чего хочет от нее этот странный человек, но так ничего и не придумала. Вероятно, он был сумасшедшим, каких много приезжает в Крым.

«Нужно держаться от него подальше, если он попадется мне на глаза», – решила Тарновская, понемногу успокаиваясь.

Дрожь в руках утихала, по лицу разливался румянец. Она кликнула служанку и велела накрывать стол.

Ялта, 1903 г.

– Вы просили дать вам знать, как чувствует себя Боржевский. – Прилуков вошел в гостиную и опустился в кресло. – Сегодня утром он умер. Похороны завтра.

Шталь взглянул на него с ненавистью:

– Я не понимаю, при чем тут мы. Его похоронят без нас.

Мария посмотрела на любовника с удивлением:

– Вы неправы, Владимир. Я должна проститься с человеком, который сделал мне много хорошего и получил страшную рану тоже из-за меня.

– Вы очень добры, Мария, – буркнул Шталь. – Что касается меня, я никуда не пойду.

– Вы имеете на это полное право.

– Я сам провожу вас. – Прилуков дернулся на месте, и по его лицу расплылась радостная улыбка. – Давайте встретимся завтра, скажем, часиков в десять на набережной. Я провожу вас к дому Стефана.

– Ну уж нет, – вмешался Шталь и замахал руками. – Я пойду с вами.

Донат посмотрел на Марию, словно говоря: «Ну у вас и воздыхатель», – и поклонился:

– Это как вам будет угодно.

– Вот именно, мне угодно. – Лицо барона налилось свекольным цветом.

Юрист встал, собираясь уходить:

– Что ж, мне пора. Жду вас завтра на набережной.

Он ушел, и Шталь скривился:

– Зачем ты кокетничаешь с ним? – Любовник говорил ей «ты» либо в минуты нежности, либо от обиды. – Неужели не понимаешь, что это неприлично?

– Неприлично? – Тарновская сдвинула брови и вдруг расхохоталась. – Это говоришь мне ты, жалкий импотент и трус? Да ты должен благодарить Бога, что познакомился со мной и что я с тобой сошлась. – Она поднялась и выпрямилась. – Ты мне надоел, Владимир. Еще одна такая выходка с твоей стороны – и я тебя выгоню. У меня достаточно денег, чтобы прожить здесь без тебя.

Шталь закусил губу. Он понимал, что Мария не блефует. Она действительно проживет без него на шикарной даче, не зная нужды, – и в этом была его вина. Он давал ей деньги, сколько она просила, никогда не требовал отчета, иногда просто дарил купюры, и женщина могла скопить неплохую сумму.

Впрочем, вряд ли Мария будет жить только на это. Наверняка найдется поклонник, который с удовольствием будет тратить на нее свои деньги.

Он подошел к женщине и опустился перед ней на колени, целуя подол черного платья.

– Прости меня. Я ужасно тебя ревную, просто с ума схожу.

– Не сойди с ума по-настоящему, чокнутые мне не нужны, – буркнула она и снова опустилась на стул. – Прикажи Прасковье, чтобы принесла кофе со сливками и бисквиты.

Он прижался губами к ее руке и ринулся на кухню. Мария взяла веер и лениво махнула им, отгоняя назойливую муху, которая невесть как залетела в гостиную.

«Боже, как он жалок, – подумала она. – Это была слишком легкая победа, даже неинтересно. К тому же Владимир слаб в постели. Деньги – это его единственное положительное качество. В конце концов, придется от него избавиться, но для начала пусть потратит на меня все, что у него есть. Я не собираюсь делиться с его женушкой или с кем-нибудь другим. Но сколько еще я смогу его терпеть? Он противен мне до колик в животе».

Мария встала и вышла в сад. Ей очень хотелось побыть в одиночестве, без человека, который давно стал ей в тягость. Но она сознавала, что в одиночестве не проживет. Да, он давал ей, сколько она хотела, порой бездумно, однако ее запасов все равно не хватит для безбедной жизни. Конечно, со временем придется искать ему замену, но быстро ли она ее найдет?

Мария села на скамейку под раскидистой старой вишней с глянцевым полированным стволом, украшенным, как янтарем, капельками смолы, и задумалась.

Хорошо бы, если бы следующим ее воздыхателем стал Донат Прилуков. Он был богат – в этом женщина не сомневалась. Но у него семья, трое детей. Получится ли у нее заполучить его в любовники?

Тарновская встала и вышла из сада за забор. Дача находилась на горе, и синее-пресинее море, не сливаясь с голубым небом, безмятежно играло белыми барашками. Одинокая чайка парила над волнами, пытаясь поймать серебристую ставриду. На горизонте четко вырисовывался парусник.

За несколько недель, проведенных в Крыму, Мария полюбила море. Она с нетерпением ждала, когда вода прогреется и можно будет плескаться на мелководье: плавать женщина не умела.

Тарновская сделала несколько шагов к обрыву, чтобы взглянуть на дикий пляж под горой, и вскрикнула: кто-то больно схватил ее за локоть и потащил за дом, где кусты махровой фиолетовой сирени образовывали маленькую полянку.

Она узнала человека в студенческой куртке, и ее снова пронзил страх.

– Кто вы? – прошептала испуганная женщина. – Что вам от меня нужно?

Его желтоватое лицо напоминало гипсовую маску, не выражая никаких эмоций.

– Я брат жены Шталя. – Он будто выплевывал слова. – И хочу вас предупредить. Вы причинили много горя моей сестре, вы с наслаждением тратите ее деньги. Да, ее деньги, потому что наш отец спас имение Владимира. Если вы не отстанете от него, клянусь, я вас убью.

Мария немного расслабилась, страх покидал ее. Студент уже не казался ей опасным. Он беспокоился за сестру – не более того. Вряд ли он решится причинить ей зло.

– Я подумаю над вашим предложением, – сказала она нервно. – И отпустите мою руку, мне больно. На моей нежной коже наверняка останутся следы.