не мог дождаться. А когда все вновь затихло, чуть ли не дрожал от нетерпения.

И вместе с тем, когда под землей треснула крышка гроба, Врановой чуть не вскрикнул от неожиданности. Он не просто слышал — чувствовал, как нежить рвется на свет, разрывая землю. И даже отступил. От некоего страха, перемешанного с восхищением.

Сначала показалась рука. Именно рука, а не когтистая лапа. А за ней другая. Прошло меньше минуты, когда на поверхности появилось все туловище.

Даже Врановой, который повидал разное, не мог скрыть истинного отвращения по отношению к этому уроду. Он уже не был человеком, но и не стал вурдалаком. Что-то среднее. Хотя конечности вытянулись, но еще не окрепли. Туловище уплотнилось, хотя тоже казалось Пентти худощавым. Кожа расползлась и срослась снова, сшитая мерзкими шрамами. А голова и вовсе осталась почти человеческой. Разве что расплылись губы, обнажив зубы. Даже не клыки — зубы.

Пентти чертыхнулся. Он знал, в чем дело. Первая кровь оказалось плохой. Ее хиста не хватило, чтобы сделать основное превращение.

И вместе с тем быстрое поднятие нежити совершило еще одно подлое дело. Она угрюмо посмотрела на рубежника и издала какой-то странный звук из своих еще недообразовавшихся легких. Который, наверное, можно было принять за рык. И бросилась на своего создателя.

Врановой обратился к хисту и вурдалак влетел в невидимую преграду. Правда, тут же оправился и повторил попытку. Глупое мертвое создание! Отвращение в Пентти постепенно вытеснила злоба. Самое мерзкое, что просто придавить хистом его не получится. Первое время после обращения нежить еще не крепко стоит ногами в этом мире. Потому и не чувствует подобного.

Вурдалак бросился на Вранового раз пять, все время натыкаясь на невидимую преграду. А на шестой Пентти наконец удалось перехватить мертвое тело, повалив нежить на землю и придавив собой. Врановой черпал мощь из хиста, прижимая вурдалака так сильно, как только мог. Не боясь повредить конечности. Отрастит потом, главное сейчас подчинить эту тварь.

К счастью, тут работала форма ритуала. Если вурдалак в конечной фазе должен был походить на пса, пусть и весьма уродливого, то и все законы дрессировки действовали так же. Сейчас Врановой показывал, кто здесь лидер, а кто должен подчиниться.

Пентти не знал, сколько они так пролежали. У него даже стали затекать руки и, почему-то, спина. Но его действия дали свои плоды. Если сначала вурдалак рычал, то затем затих, а вскоре и вовсе стал поскуливать.

Со стороны это смотрелось невероятно жутко. Худой и сам похожий на труп человек в плаще прижимал к земле мертвое изуродованное тело. Невесть кому принадлежащее и словно слепленной из разных частей. Своеобразного Франкенштейна, разве что ведшего себя как собака.

Врановой медленно разжал свою стальную хватку, готовый вновь наброситься на вурдалака. Однако тот продолжал лежать на боку, заискивающе глядя на своего хозяина. Того, кому можно и надо подчиняться.

— Так-то, тварь! — выдохнул, разгибаясь, Пентти.

Он был раздосадован. Не содеянным. На подобный шаг Врановой пошел бы еще тысячу раз и пролил сотню литров крови, будь на то необходимость. Результатом.

И пусть все черные рубежники, которые общаются со смертью чаще, чем кто-либо, сотни раз предупреждали: «Процесс обращения нестабилен». Дескать, никогда нельзя быть уверенным на сто процентов в желаемом результате. На это влияет и хист «первой крови», и хист чужанина, и «строительный материал» в виде мертвого тела. Пусть Врановой все это знал, но он ожидал несколько другого.

Привыкшей к собственной силе и опыту, Пентти требовал от судьбы самого лучшего. И совсем перестал быть благодарным за то, что имел. Оттого, когда что-то шло не по плану, оно становилось для рубежника настоящим ударом.

Что теперь? Придется кормить эту тварь своим хистом, чтобы она завершила превращение. И конечно же мясом. Тухлым, мертвым, подернутым плесенью и разложением. Вот только сколько на это уйдет времени? Пара дней? У него нет столько. Понадобится слишком много хиста. И жертв его друзей.

Но важно еще другое — почует ли? Поймет?

Врановой вытянул руку и мертвое создание прижало к нему свою изуродованную человеческую голову.

— Внемли, — только и сказал Пентти.

И показал ей ауру захожего, дал услышать мерзкий тлетворный запах, будто объяснил без слов, как ощутить его.

Вурдалак зарычал так, что у Вранового в жилах застыла кровь. И тогда он понял, что нежить найдет его, чего бы ей это не стоило. Надо только помочь ей окрепнуть, набрать силы и мышц. Потому Пентти указал на мертвую бесовку с заляпанными кровью рыжим волосами. И вурдалак все понял без лишних слов.

Он жадно отрывал куски плоти от остывающего тела, не пережевывая, а глотая так. Лишь бы поскорее набить свое чрево. Поскорее закончить процесс обращения и стать верным сторожевым псом для своего хозяина.

Врановой тем временем торопливо закапывал и разравнивал могилу, приводя ее в первоначальный вид. Он уже давно переступил порог дозволенного. И если воевода узнает, на что пошел его ратник, ради исполнения задуманного, то Врановому не сносить головы. Поэтому в идеале нужно сделать так, чтобы он не узнал.

Вурдалак расправился с бесовкой быстро. Разве что оставил в покое кости. Их Пентти собрал в мешок, где совсем недавно нес Ирину. Затем взял камни и поставил печать Отвлечения. Ее он собирался убрать сразу, как только пройдет первый дождь. По задумке Вранового, тот должен скрыть следы.

Пентти еще раз оглядел место ритуала — вроде ничего не вызывало подозрений. Конечно, могила пару дней «пофонит». Но чтобы почувствовать это — нужно оказаться в непосредственной близости от необходимого места. Кладбище новое, едва ли найдется еще один такой сумасшедший рубежник, который якшается с нежитью.

Врановой с досадой посмотрел на недоразумение у своей ноги, которое заискивающе глядело ему глаза.

— Ладно, я сделаю тебя прожорливой машиной для убийств. А потом мы найдем захожего и убьем.

Он торопливо пошел прочь, унося с собой останки бесовки и лопату. А за ним проворно следовало ужасное создание. Человек, прошедший жуткую трансформацию, но в то же время не до конца ее завершивший. Нежить, напитанная чужим хистом.

Глава 14

Что мир сошел с ума — я понял давно. В развитых и прогрессивных странах мальчики идентифицируют себя девочками, девочки — лисами, а особо одаренные индивидуумы и вовсе боевыми вертолетами. Но что подобное затронуло и нечисть — для меня стало изумлением.

— Что значит, ты не знаешь, кто ты?

— Я Грыц, — сказал бородатый с бледным лицом. —