– Ну, мне-то он сказал, что будет помогать мне в марине, но что-то его в последнее время не видно. Что ж, по крайней мере, он не валяет дурака.

– Фестиваль как раз для того и нужен, чтобы спасти…

– Бухту, да, – перебил он, кивая, – я знаю. Остается лишь надеяться, что это… сработает. – Когда он сделал паузу, у меня снова засосало под ложечкой от скрытой враждебности. А у него хорошо это получается. Почти как у Мими. – Ты ведь продолжаешь готовиться к регате?

– Конечно, пап. Я же сказал, что участвую.

– Просто уточнил. Хотелось бы посмотреть на грозу морей в действии перед твоим большим плаваньем.

В руке у него зазвонил телефон, и он принял вызов.

– Марина Порт-Корала.

Слушая собеседника на том конце, он кивком попрощался с нами и ушел прочь. Все-таки отцы – странные существа.

– Большое плаванье? – спросила я.

Алекс потер лоб. Он снова протянул мне руку и помог преодолеть крошечное пространство между причалом и лодкой. Я схватилась за борт, а он легко шагнул по мосткам и спустился по лестнице к двери каюты. Нагнулся и скрылся внутри. Мне что, тоже надо туда спуститься? Я торопливо пошла за ним и оказалась на крошечной кухне. В раковине одиноко стояла пустая тарелка. Рядом был угловой диван и стол, на котором горой громоздились книги. Между ними спала кошка Лу́на. Пахло смазкой, морем и корицей. Алекс ушел в маленькую комнату – вероятно, в спальню.

Я прижала ладонь к животу, чтобы порхавшие там бабочки немного успокоились. Я была слишком взбудоражена, чтобы думать о кроватях.

Через минуту Алекс вернулся с каким-то свитком. Он отодвинул в сторону книги – кошка была этим не слишком довольна, – и развернул его на столе. Это оказалась карта. Не какая-нибудь абстрактная в стиле современного искусства, а совершенно рабочая карта, вся испещренная пометками. По морю проходила четкая линия. Это вам не поездка на рифовый остров. Алекс собирался пересечь море.

– Я всю жизнь хотел это сделать, но понадобилось время, чтобы все распланировать и скопить денег. – Он разгладил складки на бумаге. – Хочу провести какое-то время в открытом море.

Я провела пальцами по линиям, которые казались теплыми на ощупь. Море снаружи призывно пело.

– Что думаешь? – с волнением спросил он. Я посмотрела на карту и почувствовала, как тоска подступает к самому сердцу, разрастаясь внутри. Он не просто парень с бородой, как у взрослого, который печет самые великолепные в мире десерты. Я просто переела сахара, и у меня помутилось в голове. На самом деле он моряк и принадлежит морю.

– Когда ты уезжаешь?

– Через месяц. Я собирался все лето провести в море. – Это признание проползло между нами, словно червь, и, казалось, воздух в этой маленькой каюте закончился. – Если все будет в порядке, то к осени, когда я вернусь, ученые из университета уже приедут, и мы начнем работать. Так что единственное время, когда я могу воплотить свою мечту, – это сейчас.

– Ну да, логично. – Я отступила от стола, чувствуя, как холодеет мое сердце. – Ничего себе, целое лето на воде… – Я замолчала, потому что у меня перехватило горло. Я провела рукой над его картой, не прикоснувшись к ней. Она была подтверждением, что у нас не может быть следующего шага. На ней, среди его заметок о штормах и опасностях, стояла дата, когда все должно закончиться. На самом деле сверху стоило бы крупно написать кроваво-красными буквами: «Не влюбляйся в Розу Сантос».

– Я хотел тебе сказать, потому что…

– Ты уезжаешь. – Я хотела, чтобы это прозвучало беззаботно, но в конце мой голос сорвался. – И я тоже, так что, конечно, это важные вещи. Несмотря на все наши… – Я коснулась своих губ.

– Я знаю, – сказал он. – Мы оба уезжаем. Но, может, сначала поужинаем? – Он пожал плечами, тоже стараясь говорить беззаботно, но глаза выдали его. Это было для него важно. Я была для него важна.

– Ты опять пытаешься меня накормить, – прошептала я.

Все это так неправильно. Я слишком сильно в него влюблена. Я всю жизнь старалась быть полной противоположностью своей матери, и вот, несмотря на все усилия, стою на этой лодке, в том же самом доке, и собираюсь вручить ему свое про́клятое сердце.

– Мы же и так целый семестр сидели рядом и ели по отдельности, – сказал он. – А в этот раз просто сядем за один и тот же стол. Всего один раз, Роза.

– Ладно, – сдалась я. Ох, мое глупое сердце.

До фестиваля осталось всего два дня, и у меня не было времени волноваться по поводу своего первого в жизни настоящего свидания. Я помчалась на скейте в книжный магазин и наконец познакомилась с мамой Клары. Мы втроем выбрали место, где все будут переодеваться перед церемонией, так что теперь я знала, куда нужно доставить платья, косметику и цветы. Потом я навестила Оскара, чтобы проверить, как поживает арка и мой секретный проект.

Выйдя на улицу, я подошла к стене, которую оставила моя мама. Но тут я обнаружила, что теперь она не пустая; здесь был кто-то нарисован, но это выглядело как набросок, который требовалось еще раскрасить и придать ему реальную форму. Сейчас фигура была похожа на призрака. Слишком готично для нашего городка. Вот всегда с ней так – она приезжает, напивается вдрызг и рисует призраков.

«А пишут они все равно обо мне», – пробормотала я себе под нос. Алекс должен забрать меня после работы, поэтому я помчалась домой, побежала в свою комнату и открыла шкаф. Желтое платье сразу бросилось мне в глаза. Красная юбка тоже, но стоило быть сдержаннее, так что, возможно, красный – это не совсем то, что нужно. Зеленое платье без рукавов хорошо облегает фигуру и всегда заставляет чувствовать себя комфортно и расслабленно, а этого в последнее время мне не хватало. Кажется, такой пустяковый повод, но это словно выдернуло пробку из бутылки, в которой все эти дни бродили мои сомнения. Колени подогнулись, и я тяжело плюхнулась на пол. Пытаясь успокоиться, я прижала руку к груди, и мой взгляд упал на алтарь, оказавшийся прямо передо мной.

Мой abuelo прислонился спиной к пальме и сложил руки на груди. Он казался сильным и спокойным. На другой фотографии мой отец сидел на столе для пикника, рядом лежала удочка, а улыбка, адресованная человеку с фотоаппаратом, была яркой, как солнце. «Мне стоило бы почаще с вами разговаривать», – сказала я. Это не просто фотографии. Это память. Слой пыли на фотографиях наполнил меня чувством паники и вины, но в то же время теперь у меня появилось дело. Хоть что-то я могу исправить.

Я схватила свою коробку с припасами. Она была пластиковой и вызывающе розовой – артефакт тех времен, когда эта комната еще принадлежала моей маме. Теперь в ней хранились свечи, сушеные травы в бутылочках, Florida Water и прочие ведьминские штучки. Я налила в ладонь немного одеколона, а потом намазала им шею и ворот. Приятный цитрусовый запах окутал меня, словно одеяло. Я зажгла благовоние из шалфея и помахала палочкой вокруг себя. Потом схватила тряпку, вытерла со столика пыль и его тоже протерла одеколоном. Поставила фотографии на места, зажгла свечу и уселась обратно перед своими призраками.