Одновременно к самодельному знаку вышли Алексей и Андрей Петрович, держа в руках модулятор. Сквозь заросли камыша Катя едва различала их силуэты, но хорошо видела лысину инженера.

– Что там, мам? – тревожно спросила Анюта, пытаясь приподняться. Хирург, тотчас увидев её движение, навёл на обеих пленниц пистолет-инжектор с транквилизатором и злобно прошипел:

– Дёрнитесь или закричите – выстрелю и вышибу мозги, даже не думая об опытах. Усекли, мать вашу?

Пленницы задрожали и ещё ближе прижались к дереву.

Алексей выступил вперёд – Катя это видела – и громко произнёс:

– Я сделал, как вы приказали: привёл Андрея Петровича, у него модулятор. Отпускайте мою жену и дочь! – голос его дрожал от волнения и ярости. Андрей Петрович в это время поднял вверх руку и показал прибор.

– Алексей меня не уговаривал, я пришёл по собственной воле. Отпускайте девочек, и я с модулятором пойду к вам.

Из камышей донёсся язвительный смешок врача. Алчность возобладала над ним, как и предполагал Хранитель.

– Ладно, ваша взяла. Получайте своих бабёнок, я найду себе других – благо есть, где искать. Возьми лысого под руку, – скомандовал врач рыжему напарнику. – Но прежде забери прибор. – Он обернулся к пленницам, подошёл, перерезал верёвки на ногах и рывком поставил на землю. – Валите отсюда! – прошипел хирург. – Ничего, я до вас доберусь, где бы вы ни были. Я ещё не закончил с вами. – И швырнул обеих к камышам.

Катя с дочкой побежали на негнущихся ногах, не разбирая дороги. Прорвавшись сквозь заросли, они очутились ровно на том месте, где недавно падали, сражённые транквилизатором. Катя бросилась на шею к инженеру, в то время как Анюта уже подбегала ко мне.

– Андрей Петрович! – глотая слёзы, всхлипнула Катерина. – Что с вами будет? Зачем вы согласились…

– Тише, Катенька, – прошептал тот ей в ухо. – Тише. Не плачь. Смотри, что будет дальше…

Конструктор высвободился из объятий и бодро шагнул с протянутым модулятором к мотоциклисту, при этом подмигнув Анюте.

Тем временем на мост вышло следующее действующее лицо. Шрам подошёл к инженеру, и со всего размаха засадил кулаком в челюсть. Андрей Петрович тут же обмяк, и под изумлённый крик женщин, повис на руках рыжего мотоциклиста.

– Это тебе за кипящий бульон! А это… – он замахнулся вторично…

– Стоп! – раздалась грозная команда. – Опусти руку, – вышел из камышей начальник. – Он нужен мне целым. Этак ты ему все мозги вышибешь. Тащите его к костру вместе с прибором.

А вот этого ни я, ни Гриша, ни седые Хранители никак предугадать не могли. Всё прошло как полагается, за исключением того, что теперь Андрей Петрович находился без сознания в руках убийц и ситуация вышла из-под контроля.

Оставалось надеяться только на Властелинов Второй планеты.

…И ОНИ не заставили себя долго ждать.

Оба верзилы подхватили обмякшее тело инженера и понесли к костру.

Именно в это мгновение подключились неведомые силы Властелинов, а точнее – наших Хранителей.

Я вдруг ощутил какую-то непонятную вязкость в воздухе. Он будто спрессовался и стал похож на кисель, в котором все движения затормаживаются, будто в замедленной киносъёмке. Бросившись за Шрамом, я почувствовал как сгустилось пространство, превратившись в осязаемое вещество, которое можно потрогать руками. Катя, стоявшая рядом, раскрыла удивлённо глаза и едва не попала в зону действия энергетического поля. Рванув её к себе, я застыл на месте, наблюдая за происходящим.

– Нам помогают! – крикнул я. – Быстрее к Андрею Петровичу, времени мало!

Из-за деревьев медленно, сквозь сгустившийся воздух уже выбегал Гриша с собакой.

Для тех троих пространство застыло намертво, превратившись в колыхающийся вязкий «пудинг», впечатав их, обездвиженных, внутрь себя. Для них воздух остановился и обволок тела, словно кокон. Вся троица замерла в пространстве именно в том движении, в котором застала их пауза во времени. Они застыли и впечатались в воздух кто как был: Шрам с мотоциклистом – приваливая инженера к дереву, хирург – в порыве включить модулятор перемещений. Всё продолжало жить своей жизнью, даже камыши колыхались на несильном ветру – застыли только люди из ТОГО, чуждого для ЭТОЙ природы мира. НАША реальность отторгала три непонятных для неё элемента.

Нужно было спешить.

С помощью подоспевшего Гриши, мы втроём взвалили инженера на спины и потащили через мост в безопасную зону. Анюта выхватила из застывших рук хирурга модулятор, и по моему указу всадила из пистолета каждому по иголке, после чего поспешила за нами. Пробегая мимо застывшего Шрама, она со всего размаха впечатала ногой тому в промежность так, что у бедолаги яйца подлетели к горлу: пусть этот негодяй некоторое время почувствует себя импотентом.

…Секундой позже всё произошло по старой проверенной схеме: туман – растворение в пространстве – забытьё. Последнее, что мы увидели – это искажённые от боли рожи в раздвигающихся зарослях камыша. На мосту и над болотами разносились уже вполне различимые проклятия и завывания от нестерпимой ярости.

Дальше – пустота и стремительный бросок вперёд.

Уже в совсем ИНОЕ измерение.

********

…Пока мы приходили в чувства и радостно поздравляли друг друга с удачным перемещением, открылась калитка, и к нам неторопливой походкой вышел отец Михаил, как всегда с улыбкой на лице и лукавым озорством в своих ясных и чистых глазах. Дорка бросилась к нему навстречу и принялась кружить у ног, весело виляя хвостом и оглашая округу задорным лаем. Анюта, зная из наших рассказов, с кем ей предстоит встретиться, сделала шаг вперёд и улыбнулась. Он подошёл, обнял её за плечи и обратился к нам с нарочито серьёзной речью, но пряча улыбку в бороде.

– Заставили вы нас поволноваться, дети мои! Зачем устроили прощальную экзекуцию тем плохим парням на мосту? – он ласково взглянул на Анюту и погладил по голове. – А если бы мы не успели и всё пошло не плану?

– Но ведь успели? – парировала дочка, заглядывая ему в глаза.

– Успели, - притворно вздохнул он. – Однако впредь прошу без всякой самодеятельности, – старик, шутя, погрозил пальцем всем прибывшим, затем подмигнул:

– Приветствую вас, дети мои, в теперь уже ВАШЕМ мире! Мы вас ждали и рады вам. Позвольте представиться ближе, а не через экран телевизора. – И он обнял