Откуда ему знать, что она говорит вовсе не о тех двоих, что сожгли Эррадейл и ранили Кэлибрида? Их она убила без сожаления – и спокойно убила бы еще раз. Она говорила о муже, павшем от ее руки чуть больше месяца назад. Но как рассказать о странных и опасных окольных тропах, что привели ее к убийству? Как рассказать об этом ангелу с ласковым голосом и певучим выговором – странным, но очень знакомым?

Наверное, начать придется с самого начала, со смерти родителей. Обоих унесла оспа. Она, Саманта, тоже заболела, но выжила. И ее взяли к себе соседи Смиты, фермеры-мормоны, придерживавшиеся запрещенного обычая многоженства. Сказали, приютить сиротку – их христианский долг, благое дело перед Господом.

С семи лет девочка работала на ранчо наравне со взрослыми. Впрочем, надо признать, Смиты не были несправедливы к приемышу – точно так же изнуряли они непосильной работой и тринадцать своих родных детей, рожденных от трех жен.

«Пустым рукам дьявол всегда найдет занятие, – говаривал глава семьи. – А кровавые мозоли на руках напоминают нам о жертвоприношении Господнем».

Когда Саманте исполнилось шестнадцать, она умела скакать верхом, стрелять, загонять и клеймить скот не хуже любого из мальчишек Смитов.

Задумываясь о будущем, она полагала, что, скорее всего, выйдет за кого-то из них замуж, хоть они и выросли в одной семье. А север штата Невада – безлюдный край, и в округе нашлось бы не так уж много девушек, не носящих фамилию Смит.

Но в год, когда ей исполнилось семнадцать, на пороге ранчо Смитов появились в поисках работы Беннет Мастерс и его братья Бойд и Брэдли. Крепкие, мускулистые парни с отменными манерами и хорошими зубами – и то, и другое редко встречалось в тех краях.

«Этот Беннет Мастерс и змею уговорит сбросить шкуру! – предупредила девочек Ада Смит, вторая жена хозяина. – Будьте осторожны, дочери мои. Бегите от искушения».

Саманта прислушалась к словам Ады – и в самом деле старалась бежать от искушения. Но на следующий год, когда братья Мастерс вернулись на ранчо вместе с несколькими мексиканскими гаучо и с пожилым лысеющим мормоном по имени Иезекииль, Сэм не смогла остаться равнодушной к лукавым искоркам в глазах Беннета и к его порочной полуусмешке.

Когда же мистер Смит сообщил Саманте, что ему было откровение Божье и она должна переселиться в хижину сурового и благочестивого Иезекииля, чтобы стать ему второй женой, – ох, тогда Саманта, рыдая, побежала именно к Беннету Мастерсу.

Он предложил ей бежать и начать новую жизнь. Соблазнил и увлек ее чувствами, которых не испытывала Саманта давным-давно – быть может, со дня смерти родителей. Привязанность. Уверенность. Надежда на лучшее. Надежда, что не придется гнуть спину под палящим солнцем, пока истощение, болезнь или несчастный случай не уложат ее в безвременную могилу. Быть может, ее ждала какая-то иная, лучшая судьба.

Саманта всегда знала, что покорительницы Дикого Запада из нее не выйдет. Но не знала Саманта того, что ее молодой муж и его братья – не только сироты и бродяги, как и она сама, но также и преступники. И что следующие четыре года станут для нее постепенным скольжением во тьму.

Поначалу она боролась – так слабый ребенок мог бы бороться с течением бурной и полноводной реки. Прилагала все силы, чтобы исправить мужа – чтобы всех их превратить в честных людей. Но постепенно пустой желудок, страх перед жестокостью Бойда и отчаянная надежда на лучшую жизнь заглушили в ее душе укоры совести.

Так она и жила, пока не встретила Элисон Росс.

Совесть ее еще могла примириться с мужем-грабителем, но не с мужем – хладнокровным убийцей.

Боже, как могла она быть такой идиоткой? Она-то считала, что с убийством Беннета все будет кончено, что ничего более страшного ей пережить не придется. Считала, что кошмар остался позади и теперь она начнет новую жизнь, а убийство останется лишь темным пятном на ее совести… Ну, возможно, иногда будет тревожить ее во снах.

И конечно же, она думала, что здесь, на другом конце света, в глухом и диком углу чужой страны, они ее не найдут.

Какой же она оказалась дурой!

Теперь Саманта понимала: все свое состояние, сколоченное грабежами, братья Мастерсы положили на то, чтобы ее найти. Отправили за ней своих головорезов. И едва они узнают, что у них ничего не вышло, попытаются еще раз. А потом еще и еще…

Бойд и Брэдли не остановятся, пока она не заплатит за свое преступление. В этом Саманта не сомневалась.

– Ш-ш-ш! – От этого ласкового воркования прямо в ухо по телу пробежали приятные мурашки. – Не надо плакать, бонни, все хорошо. Ты в безопасности. Ты со мной.

Но возможна ли теперь для нее безопасность? Кто защитит ее от Бойда и его наемников? И от Брэдли, тупого и жестокого, с пудовыми кулаками? Кто осмелится встать против людей, устроивших бойню в поезде, погубивших, быть может, сотню невинных?

Кто… Погодите-ка! А в какой постели она сейчас лежит? И кто с ней рядом?

Саманта распахнула глаза, но тут же заморгала и снова зажмурилась – ее ослепил слабый свет ночника.

Болезненно застонав, она выгнула шею – и тут же обнаружила рядом с собой вовсе не ангела мщения. Вообще не ангела, коль уж на то пошло. Ну… Разве что падшего.

В чертах его чеканного лица не было ни намека на благочестие или смирение. А если он когда-то и был небесным созданием, то, несомненно, уже много веков назад утратил благоволение Творца. И с тех пор погрязал во грехах и пороках, не зная раскаяния.

Господи, но как же он хорош! Она словно видела его в облике падшего ангела с огромными черными крыльями за спиной.

И, разумеется, без нимба. Нимб ему совсем не к лицу.

«Торн», – прошептала ей ускользающая память. Торн – значит, шип. Как тот, что упирается сейчас ей пониже спины… или нет… разве это шип? Он слишком толстый… и слишком горячий…

– Добро пожаловать обратно на грешную землю, бонни!

Улыбка его ослепила ее и почти лишила рассудка, и Саманта заморгала, стараясь собраться с мыслями. Все вдруг ужасно перепуталось! Как будто Земля ускорила бег по орбите, и теперь Сэм за ней не поспевала. Язык же лежал во рту бесполезным тяжелым комом. Саманта сжала кулаки – лишь убедиться, что по-прежнему способна двигать пальцами.

– Г-где я? – пробормотала она.

И снова – та же улыбка. Улыбка, которая и зачаровывает, и бесит.

– В замке Инверторн, милая. Там, где побывало уже бесчисленное множество женщин, – в моей постели.

«Замок Инверторн!» Эти слова прояснили ее сознание и, ступень за ступенью, со все возрастающим ужасом, Саманта начала осознавать, где находится и что ее окружает.

Мягкий, как лебяжий пух, пол ее пещеры – не что иное, как матрас на кровати графа Торна. А теплые и твердые стены, обнимающие ее со всех сторон – его несравненное тело, сильное и мускулистое. И лежала она на левом боку, а Торн прижимался к ней сзади.