И это породило новый неотступный вопрос.

Гэвин был искусным лжецом, однако обмануть самого себя ему никогда толком не удавалось. Уже некоторое время он знал, что желает Элисон Росс. Но лишь теперь, лежа с ней – мягкой, податливой, восхитительно нагой – в одной постели, он начал понимать, каким безудержным, каким отчаянным было его желание.

Он хотел ее. Хотел рядом с собой, под собой, над собой, верхом на себе.

И хотел дольше, чем на одну ночь.

Оставалось придумать, как убедить ее остаться.

Разумеется, он не радовался, что на нее напали и что она оказалась в опасности. Но раз уж представился случай, то упускать его не следовало.

А она вдруг заплакала, не открывая глаз. Большим пальцем он осторожно смахивал ее слезы. И трудно было удержаться от искушения и не стереть их поцелуями.

Когда же Элисон открыла глаза, его поразило выражение, не виданное на ее лице ранее. Беспомощность. Растерянность. Страх. Так смотрит лиса, попавшая в кроличий силок.

Он видел, как разум ее, затуманенный изнеможением и опиумной настойкой, тщетно старался изобрести какое-то приемлемое объяснение произошедшему.

Когда стало ясно, что на вопрос о нападении она не ответит, Гэвин сменил тактику.

– Милая, как ты себя чувствуешь? – ласково спросил он, сам удивляясь тому, насколько ему важно это знать. – Нога не слишком болит?

Она молча покачала головой.

– Тогда мне нужно знать, кто на тебя напал, и тебе придется сказать мне правду, – мягко, но настойчиво продолжал он. – Иначе, едва рассветет, я отправлюсь в Эррадейл и выясню все сам.

Глаза ее расширились, в них вновь отразилось напряженное раздумье. «Придумывает версию», – понял Гэвин. А ведь те двое, что напали на Эррадейл, были убиты. Почему же она считала, что правда может ей повредить? Он наблюдал за ней, пытаясь понять ход ее мыслей – и не обращать внимания на странное жжение в груди, близ самого сердца.

– На тебя кто-то охотится? – продолжал расспрашивать он. – Там, в Америке, у тебя есть враги? Быть может, потому ты и приехала в Эррадейл? Может, на родине ты больше не чувствовала себя в безопасности?

Взгляд ее быстро скользнул в сторону, и Гэвин понял: его догадка верна.

– Какого… – Кажется, она хотела выругаться, но удержалась. – Почему мы оба голые? Ты меня… мы…

– Вовсе нет, – успокоил ее Гэвин, остро ощущая болезненную пульсацию своего мужского орудия. – Но если хочешь – то я готов!

При таком откровенном ответе она закатила глаза, и с губ его сорвался смешок, удививший их обоих.

– Не беспокойся, бонни. Если бы я воспользовался твоей беспомощностью, ты бы это запомнила!

– Тогда почему…

– Ты едва не замерзла насмерть. Лежала на морозе в одной ночной сорочке под плащом куда дольше, чем стоило бы. Я спас тебе жизнь. Нет-нет, милая… – Он поднял руку, как бы прерывая поток благодарностей, которого, впрочем, и не последовало. – Благодарить не нужно. Лучше просто ответь на вопрос.

Она попыталась нахмуриться, но не вышло.

– Трудно думать, когда ты… когда ко мне прижимается это, – пробормотала она, пытаясь отодвинуть ногу от его возбужденного естества.

– Думаешь, мне легко? – поддразнил он. – Да я медаль заслужил за джентльменское поведение и нерушимое самообладание перед лицом соблазна! Много ли ты знаешь мужчин, которые сжимали бы в объятиях прекрасную нагую девицу и не покусились на ее девственность?

– Я не девственница! – Она фыркнула, снова пытаясь отодвинуться от него подальше. – А ты не джентльмен!

Казалось бы, такое признание не должно было его шокировать. Тем более не должно было возбудить ревность!

Однако же…

– В самом деле, – ответил он, очень стараясь, чтобы внезапное напряжение, охватившее его мускулы, не проникло и в голос. – Ты меня раскусила. Я не джентльмен. И в любой момент, как только пожелаешь, готов это доказать!

С этими словами Гэвин слегка ослабил объятия, чтобы Элисон могла отодвинуться. Но он не отпустил ее совсем. Просто не смог отпустить.

«В главном она права, – думал он. – Невозможно вести разговоры о чем-то постороннем, когда прижимаешься к ее бедру возбужденным органом».

Эта часть его тела сейчас жаждала узнать лишь одно – каково будет погрузиться в Элисон Росс? Но душа… душа не успокоится, пока он не узнает, кто и что угрожало ее жизни.

Кто за ней охотился? Пусть скажет – и он, Гэвин, превратит охотника в добычу.

Несмотря на зарождавшийся гнев, он протянул руку и откинул с ее лица прядь густых, блестящих волос. Он понимал, что Элисон очень молода – ни вокруг глаз, ни возле губ ее не было и следов морщинок. Но сейчас, свернувшись под одеялом с ним рядом, она выглядела совсем девочкой. Одинокой, потерянной, напуганной. Вся ее былая отвага куда-то исчезла.

– Милая моя, что же стряслось с тобой в Америке? – снова пробормотал Гэвин. Протянув руку, он разгладил складку меж ее темных бровей. Потом скользнул пальцами к виску, еще мокрому от недавних слез, и начал поглаживать висок мягкими круговыми движениями. – Расскажи. Может быть, я смогу помочь.

– С чего ты станешь мне помогать? – спросила она, прикрыв глаза и явно наслаждаясь его лаской.

– Это ты решила, что мы с тобой должны быть врагами, а не я, – напомнил Гэвин. – Может, я и не джентльмен, но шотландец. А горцы защищают то, что им принадлежит.

– Я-то не шотландка. – Этот едва слышный, исполненный отчаяния шепот словно вонзил иглу ему в сердце. – Я никто.

– Вовсе нет, бонни. Тебя долго здесь не было, но Шотландия остается твоим домом.

Несколько мгновений она молчала. А пальцы Гэвина скользили по ее лицу, познавая на ощупь прелестные черты. Плотно сжатые челюсти – как их разжать? Очертания пухлых губ. Двадцать четыре – он сосчитал! – золотистые веснушки на высоких скулах.

Дыхание Элисон стало ровным, словно она погрузилась в сон. И вдруг – слова:

– Я убила Беннета.

От этого признания, сделанного все тем же тихим шепотом, время словно остановило свой бег, и рука Гэвина замерла у нее под подбородком. Элисон же не открывала глаз, и длинные ресницы отбрасывали тень ей на щеки. Казалось, целую вечность оба даже не дышали.

Тысяча вопросов теснились у него в голове, но Гэвин плотно сжал губы. Он знал: не стоит мешать исповеди.

– Я ехала на поезде в Шейенн, – судорожно вздохнув, начала свой рассказ Элисон. – Поезд захватила банда братьев Мастерсов, они охотились за федеральной казной. В другом вагоне что-то произошло. Я слышала, как они стреляли в федеральных маршалов. А потом… Ворвался Беннет, убил пассажира в моем вагоне, потом наставил револьвер… И я… я его убила. Всадила пулю между глаз.

Из глаз ее снова заструились слезы. Гэвин молча утирал их пальцами, и что-то болезненно сжимало ему горло.