– А религия? – задала я следующий напрашивающийся вопрос. – У вас есть боги? Черти? Ад? Рай? И кто такие рурки, в конце концов?

– Сказочка для детей, – фыркнул Рассел. – Хотя выражение прижилось. Но никакого ада или рая, что это вообще?

– Потом расскажу, а что за сказочка? – не унималась я.

– Поучительная страшилка-притча, – равнодушно отозвалась Томпсон. – Был когда-то рурк-Создатель и рурк-Разрушитель, повелевавшие всеми видами магии. Демиурги – всесильные. Любая сила была им подвластна. Создатель сотворил наш мир и всех живых существ, даровал им магию, подобную своей. Но зло не дремало, Разрушитель решил, что магия должна принадлежать лишь ему, а не каким-то там «насекомым». А началась Великая Битва. Рурк-Создатель, потративший множество сил на сотворение мира, проигрывал, в то время когда зло истребляло все живое, отбирало у них магию. Разрушитель буквально осушал своих жертв и всю украденную силу разливал по золотым колбам. Каждый сосуд – определенный вид сил.

Я слушала затаив дыхание, уж слишком яркие параллели звучали со знакомой мне Библией, интересовало, куда все сведется в итоге. К культу рурка-Создателя? Но я не припоминала ни одной церкви в городе.

Томпсон же продолжала:

– И когда Разрушитель почти завершил свое злое дело, Создатель нанес последний решительный удар, стоивший жизни ему и его врагу. Добрый рурк пожертвовал собой ради нас, а золотые колбы упали на континент и разбились. И там, где магия проливалась на землю, образовывался новый дом. Так появились Вивьерны, Грефы, Ормунды, Дастрадты и прочие. А вот рурки исчезли. С тех пор у каждого дома свой талант, и развивать другие, даже если пробудятся, без перехода в иной дом запрещено.

– Не запрещено, а невозможно, разные виды магии не живут в одном теле, иначе бы у нас было полно спятивших от всемогущества псевдорурков, – встрял Кристофф. – Это сказка, чушь! Мы проходили на истории магии менталистов в академии. Притчу придумали несколько тысяч лет назад, чтобы у нашего общества были столпы для опоры и стабильности. У всех должно быть свое место, иначе наступит хаос.

Я не сдержалась и скривилась, и это не укрылось от Рэкшора.

– Вы не согласны, рье?

– В корне, и уже не раз говорила об этом при случае. В моем мире нет подобных ограничений, и никакого хаоса не наступило. Меня учили рисовать, немного играть на музыкальных инструментах, я чуточку умею шить, да и в целом всесторонне образованна. И не скажу, что мне это каким-то образом повредило. А у вас в мире все очень сложно. Не представляю, как люди могут мириться с таким порядком, и не верю, что нет недовольных. Взять тот же дом Крыс, если бы не рамки вашего общества, наверняка кто-то из представителей этого дома мог бы стать отличным ученым, художником, музыкантом.

– Еще скажите менталистом… – усмехнулся Рэкшор.

Я покачала головой.

– С этим, наверное, были бы проблемы, но все остальное не требует магического таланта, хоть вы и утверждаете обратное. Достаточно усердия и терпения. Но вы загнали эти дома в трущобы и отзываетесь о них, как о мусоре. Я даже на миг не допускаю, что люди оттуда так просто все это сносят. Наверняка их это злит.

Судя по поджатым губам Кристоффа, я попала в точку.

– Недовольные есть всегда, – наконец изрек он. – И моя работа состоит в том, чтобы их искоренять.

Я бросила на него очередной рассерженный взгляд, и такая злость взяла. Да так резко, что захотелось вот в этот же миг, прямо сейчас, дать Кристоффу такой подзатыльник…

Я потрясла головой, и наваждение исчезло. Ну в самом деле, чего это я? Нашла на что злиться.

Разговор слепого с глухим. Он не понимал меня. Смотрел с высоты своего правящего дома, веря в собственную правоту.

Я перевела взор на Бэдфорда, он тоже, как и прежде, моего недовольства не разделял, за небольшим отличием от брата.

Рассел смотрел на меня с непрекращающимся интересом, в глазах появился нездоровый блеск, такой до этого бывал у Кристоффа, когда он взирал на меня, словно на мышь подопытную.

– Ты видишь то же, что и я? – задал он вопрос непонятно кому, но продолжая смотреть мне в глаза.

– Что я вижу? – озадаченно спросила, но ко мне неожиданно подошел Кристофф.

– Да, уже минут двадцать как наблюдаю. Но ты же не видишь поля, Бэдфорд. Как понял?

– Получилось повлиять. Я ее разозлил, – отозвался Рассел. – Похоже, щиты, которые были на рье, спали.

– Нет, – Кристофф покачал головой и, подойдя ко мне ближе, провел ладонью в десяти сантиметрах от лица, будто щупал что-то невидимое. – Щиты на месте, но ослабли. Мерцают… Интересно, с чего вдруг?

Я испуганно отшатнулась.

– Как мерцают? – выдохнула я. – Нет-нет, я не согласна. Не смейте лезть в мою голову.

Ужас накрыл волною. Эти щиты были единственным, что досталось мне в этом мире, и перспектива остаться без иммунитета от менталистов пугала до чертиков. Они и так держали все общество за послушных марионеток, но я не собиралась пополнять ряды на все согласных куколок.

– Анна, успокойтесь. Я лишь попробовал, чтобы убедиться. Вероятно, дело в привязке с рьиной Томпсон, – неуверенно произнес Рассел. – Обещаю, больше опытов никто проводить не будет.

– Да-да, конечно, никаких опытов, – Кристофф согласно закивал.

А меня бросило в холодный пот, потому что черта с два я ему поверила.

– Ну, знаете ли… – Я отошла от стола, бросив короткий взгляд на Бэдфорда и Томпсон, и поджав губы, заявила: – Кажется, я наелась. Спасибо за завтрак, рьен Рэкшор. Пожалуй, поднимусь к себе.

Крутанувшись на пятках, я позорно бежала из столовой, убеждая себя, что иногда самое важное – вовремя ретироваться.

– Постойте, – прозвучало вслед от рьины, но я, не сбавляя шаг, откликнулась:

– К вам должен приехать доктор, думаю, мне не обязательно при этом присутствовать.

Хлопнув за собой дверью, я промчалась по холлу и взбежала по лестнице, наконец добралась до заветной комнаты и заперлась там изнутри.

Почему-то начало колотить.

Нервы все-таки сдавали.

Как выяснилось, моя психика могла переварить то, что меня хотели убить, но смириться с тем, что кто-то будет рыться в моих мозгах, я была не в силах.

Да и здравый смысл подсказывал: местное общество явно не готово принять в моем лице бунтарскую свободолюбивую натуру.

Это сейчас Рэкшор меня терпит из-за Бэдфорда, из-за загадок, но господин главный эфэсбэшник четко дал понять: от таких, как я, не знающих себе места в обществе, предпочитают избавляться. Менталисты фиговы – вершители чужих судеб!

А я этого своего места, хоть убей, не понимала.

Мне сделали метку дома Динозавров, пусть это и смешно, но легализовали, вот только толку ноль!