На следующий день я пришла на работу и обнаружила удивительную картину на полке над моим монитором: вставленная в рамку фотография пляжного пейзажа, а рядом – кусок источенного морем дерева с набором «растений-эпифитов» для посадки в естественные углубления в дереве, маленькие черенки-побеги, приспособленные выживать даже в самых суровых условиях.

Моя помощница посмотрела на меня ясными глазами.

– Теперь у вас есть пляж, на который можно смотреть, пока вы погружаете ноги в песок, – сказала она.

Слезы благодарности заструились по моему лицу. Ее жест произвел оздоровляющий эффект, но он был бы невозможен, если бы я не преодолела чувство стыда при поиске помощи и не избавилась от него совсем, честно рассказывая людям о своем психическом здоровье. Почти 10 лет спустя я по-прежнему благодарна ей. (Она к тому же была прекрасной помощницей, а теперь исполнительный редактор с огромным набором полномочий. Скажите ей: «Привет, Кристина!»)

Когда я перешла на другую работу, то уже гораздо лучше справлялась со своими тревогами и страхами, так что не стала переносить свои талисманы в новый офис. Я высыпала песок и отнесла коробку туалета в мусор, но забрала картину с пляжем и кусок дерева из моря – больше для украшения, чем для медитации. Впрочем, какая разница. (Увы, растения-эпифиты оказались менее живучими, чем утверждала реклама.)

Когда я покинула и эту работу (что стало концом всей моей карьеры и прежнего стиля жизни), я забрала некоторые «важные вещи» из помещения, которое было моим последним корпоративным офисом, и, очевидно, засунула их под кровать.

К тому времени, когда я вытащила эту коробку из-под кровати, мне был больше не нужен фальшивый пляж. Я уже начала строительство дома рядом с настоящим пляжем и находилась в процессе переезда туда на ПМЖ. Я стала спокойнее, здоровее и счастливее, работая на себя, и использовала другие техники, которым мой доктор научила меня (глубокое дыхание, чтение «желтых журналов» и парочка прописанных ею препаратов) с целью управления скрытой тревогой и периодическими приступами паники.

Однако я не выбросила картину и кусок дерева. И не потому, что я держалась за подарки ради них самих. (Как некий другой гуру, я верила, что подарок выполнил свое предназначение в ту минуту, когда был подарен.) Нет, я думаю, что сохранила их, потому что они казались мне символом спокойствия и безопасности. В тот момент мысль оставить их на тротуаре была сродни тому, чтобы оставить пузырек с лекарством в такси прямо перед трансатлантическим перелетом.

Когда же мне пришлось решать, что положить в чемодан перед отправлением в Доминиканскую Республику и что оставить у мусорного контейнера в Бруклине, я наконец рассталась с моим «пляжиком». Я сделала серьезные шаги для приобретения другого пляжа, поэтому могла использовать место в моем багаже, чтобы провезти контрабандой несколько дополнительных упаковок имодиума.

Я абсолютно открыта и откровенна, ребята. Конечно, вы уже убедились в этом.

Открытые разговоры о взлетах и падениях моего психического здоровья и профессиональная помощь – то, благодаря чему я пережила это ужасное, полное трудностей время.

Именно поэтому я в состоянии вынести тяжелые испытания, например написание трех книг менее чем за два года или пожар в духовке, устроенный моим находящимся на грани канонизации мужем, пока я писала эту главу, в связи с чем мне пришлось выбежать на улицу как есть – лохматой и в штанах для йоги, чтобы прийти в себя и успокоиться. Как поживаете, соседи?

Я выжила именно потому, что хочу «вести себя безумно» и решать свои проблемы с высоко поднятой головой на развернутых плечах. Я желаю дышать глубоко (вдыхая через нос, выдыхая через рот) в набитом под завязку лифте, окруженная незнакомцами. Я желаю заполнять рецепт на успокаивающее при свете дня и копаться в своем кошельке перед кем-то, кого я только что встретила, чтобы найти, достать и проглотить пилюлю, которую я забыла принять утром. Я желаю держать чертов кошачий туалет под столом в своем рабочем офисе в течение всего года, если это поможет предотвратить еще один приступ паники.

Что бы там ни работало, суки!

Так что вот вам мой совет: нет ничего ненормального в том, чтобы «вести себя безумно», а иногда поступать подобным образом бывает даже необходимо.

Да, вам придется испытать несколько неловких моментов, чтобы отказаться от жизни, полной скрытого стыда и страдания. Но если вы, как и я, однажды попробуете это и получите пользу от наглой самопомощи, то не испытаете такого уж большого смущения. Оно будет перекрыто чувством облегчения. Наполнения жизненной силой. И может быть, даже счастья. Повторяю, я не хочу переступать свои диагностические или терапевтические границы, но я говорю на основе своего опыта.

Моя жизнь стала неизмеримо лучше, когда я бросила беспокоиться о том, что ВЫГЛЯЖУ как безумная, и просто начала ВЕСТИ СЕБЯ как безумная.

Может быть, стоит попробовать? Это наверняка лучше, чем удар ногой в зубы.

Вы должны больше улыбаться*

*Как освободиться от культа няшности

Мне бы хотелось начать эту главу с обращения ко всем своим читателям, которых когда-либо призывали «Улыбаться!», в то время как они шли по улице по своим чертовым делам и никому не мешали. Поднимите руку, если вы знаете, каково это – неестественно морщить лицо, чтобы избежать изоляции, критики или агрессии.

Это случалось со мной приблизительно КАЖДЫЙ ДЕНЬ, когда я жила в Нью-Йорке. Нет, я преувеличиваю. Через день. В общественном транспорте, на пешеходных переходах, в баре, в магазине: назовите любое место в городе, и я обязательно вспомню хоть один случай, когда какой-нибудь незнакомец говорил мне там, что я должна улыбаться.

Однажды проезжающий мимо велосипедист велел мне улыбаться, когда я стояла около кабинета моего дантиста после пломбирования зуба, ожидая такси. Таксист предложил мне улыбнуться, после того как я едва избежала нападения в чужой квартире. А парень в метро посоветовал мне улыбнуться на следующий день после того, как я усыпила свою кошку.

Что кроется за этими необоснованными претензиями по поводу положения моих губ, щек и зубов? Кого колышет, выгляжу ли я счастливо по пути на работу, или возвращаясь с ланча, или покинув кабинет врача после инвазивной процедуры? И почему в мои обязанности вообще должны входить улыбки, особенно после насилия, унижения, домогательства и пр.?

СЕРЬЕЗНО, ЭТО ВООБЩЕ К ЧЕМУ? ХОТЬ КТО-НИБУДЬ МОЖЕТ МНЕ ЭТО ОБЪЯСНИТЬ? ПОЖАЛУЙСТА!

(Это случается не так часто теперь, когда я живу в Доминиканской Республике, хотя многие люди, которые уж точно не вышли из моего рода-племени, все же называют меня «мамулей», сопровождая восклицание шипящими и щелкающими звуками, означающими на местном диалекте: «Ты должна больше улыбаться».)