в прямом смысле этих слов, и о чем, кстати же, так же знали оба. Поэтому-то и неудивительно, что она, все-таки перебив и исправив же себя сама в моменте, тут же прижалась к нему посильнее и поплотнее, в попытках если и не дожать, не сдуть его окончательно, не дав и шанса в дальнейшем начать набирать его-себя и в него-себя же все то вновь, то хотя бы и придержать, а там и не отпустить, не выпустить, выступив именно же камнем и якорем, к которому и за ниточку вполне мог быть привязан, как шарик же, он сам, — …с ночевками — она бы тоже была в неведении!

— Да я уже и не удивлен… не удивляюсь этому, знаешь! — Прервал ее парень, начиная ее уже, как и просто же самого что и ни на есть ребенка, отчитывать. А ведь и в каком-то смысле — она именно и была же для него таким и такой, кого можно и нужно было еще всему же учить, тащить и тянуть, дотягивать до себя и своего же уровня. Что, как и голубая мечта и идея же фикс в одной-одном, практически уже и встало внутри него на помост: рядом с ревностью и к одному же все родственнику, пока же еще упорно деля одно место на двоих — не отдавая его еще в случае первого, но и не выдирая, не передергивая к и на себя в случае же уже второго. — Как и ничему и никому… А уж и тем более — тому, что ты даже с Никитой комнату не делила в процессе же переодевания на ночевку же здесь! И я не в плане — чего бы то и там ни было… Вы же оба все же — друзья. Брат и сестра… Взрослые люди. Да и семья, в конце-то концов! Но он бы — мог и отвернуться. Или ты, попросив об этом! Если уж и не о чем-то ином… Но ты же — сознательно шла на это… На все эти разделения и отделения, сокрытия и закрытия… Прят-ки! Опять же таки, зная, что рано или поздно кто-то бы все равно коснулся тебя… так или иначе… и все бы вскрылось. И пусть бы все так же не все… как и сейчас же например… но и в разрезе же все демона и… демонов: темное бы все равно зацепило темное, притянуло и вытянуло бы его изнутри наружу — к порам. А там — и через них…

— Ну, знаешь!.. — Не осталась в должниках брюнетка и наехала в ответ, врываясь в его и свои же легкие потоком своего чистого и свежего, разряженного воздуха. — Ты — первый, кто за все это время появления этого… рисунка и… этих же рисунков… полез ко мне… в принципе! Как и продвинулся же в этом — куда дальше простых и… обычных касаний: будь то случайные или… нет! Не говоря уже и о том, что и начал же — снизу вверх, сдвигая и оттягивая же кофту вверх, а не пошел напрямик, начав же с середки… Ну, или хотя бы — сверху вниз. Что произошло уже затем и чисто случайно — в порыве! Видимо, ты тот самый процент-покупатель, вне маркетингово-клиентской ориентированности, который из пирамиды продуктов в магазине берет какой-то один и именно же снизу… что бы это ни было… руша же все вышестоящее над ним следом, да?

— Когда как… — усмехнулся Егор, упираясь подбородком в ее темную макушку с прикрытыми в каком-то же вновь своем разомлелом состоянии-трансе глазами. — Но и ты же — не продукт! Как бы я там и ни шутил… Схватить и убежать и остаться и раздеть — это все же разные вещи! Как и разная же степень ответственности… А за цену и ценность — я и вообще молчу! Во втором же случае — ты еще можешь попробовать откупиться… Буквально, что и заплатить на кассе же! А не оплатить и… из своих же лет и зим. Какой бы вечность долгой и не ни была… Опять же, если мы все еще о гастрономии!

И вновь между ними повисла пауза, в которой каждый думал о своем настоящем, будущем и отходил же от своего же ранее прошлого по-своему же: где-то и кто-то, стараясь опять не сорвать, как и не сорваться же, не хуже вновь и чеки гранаты, пытался лишь кончиками пальцев касаться вмиг ставшего вдруг маленьким и таким хрупким тельца, обнимая полноценно, плотно и крепко лишь с и за правый же его-ее бок, обходя как мог и заблаговременно левый же, когда как кто-то и где-то же другой-другая, в свою же очередь, старалась подобрать свои следующие слова ему так, чтобы в очередной же раз, разрушив молчание и тишину, не показаться ему уж настолько бьющейся и хрустальной вазой. Би́той? Да. Но и не разбитой же окончательно. Раненой? Тоже: да. Но и не убитой с концами же. Не так и сильно, во всяком же случае, чтобы бояться, так еще и так же пылинки потом с нее сдувать, как и дышать же рядом, а уж и тем более ходить и всячески же касаться. Чтобы и, в конце концов, затем только лишь и совсем не касаться.

— Я как-то говорила уже это и сама Александру, что… там не все так плохо, как… и тебе же могло показаться на первый взгляд! В смысле… Не так ужасно и… печально! — Решилась все же и на что-то она, собрав не столько уже и остатки своих сил, сколько и осадок себя же самой по кусочкам и частичкам в кучку, как и тут же вновь осеклась, ощутив в мгновение, как, не размениваясь и на что-либо иное, с ее же левого бока пропали не только касания его пальцев, но и вся же его правая кисть вместе с рукой полностью, оставив после себя лишь прохладу и, неожиданно, влагу, правда, и все же в ее же собственных глазах, лишь с остатком-осадком разъевшей их его же соли, будто и после схода, ухода волны, появившейся из ниоткуда и ушедшей же все так же в никуда. — Уже же — все старое… Давнишнее и… зажившее. Да… Да и не только же говоря о… «тату»!

— Как-то… не успокаивает, знаешь! Со-вер-шен-но… — Буркнул он, вернув ей еще и свою-ее же шпильку и процедив последнее же свое слово по слогам и сквозь зубы, так ведь после и застыв на какое-то время с приподнятой