же рукой, не зная, куда же ее пока и вместо пристроить, но и все же опустил-вложил ее затем в передний правый карман своих же собственных джинс, теперь уже точно и внешне таким образом запрещая себе ее касаться и именно по и той стороны.

— Его-о-ор… — грузно и как-то до боли страдальчески выдохнула София, чуть протянув на второй гласной его же собственное имя, не спеша отстраняясь-отрываясь от его груди и отрывая же тем самым его же самого от своей головы, чтобы посмотреть своими уже и чуть влажными, покрасневшими и уставшими карими глазами на его же серьезное и хмурое, немного суровое лицо с такими же точь-в-точь темно-синими глазами, почти что уже и поглощенными их же все черными зрачками. — И не должно! Я и не для этого это тебе сказала и… говорю же еще сейчас. Просто… Коряво, да. Безусловно! Но и ты же видишь — я и так пытаюсь, стараюсь хоть и начать говорить… разговаривать об этом. Хотя бы и в качестве же — все тех же первых шагов! И пусть, да, и не в равном же количестве… Но делаю это… Я. И… сама. Как могу и… вот как есть. Как получается… И на что я конкретно же сейчас способна! И если чего-то и жду в ответ на это, то не этого — не сострадания и сожаления, а и тем более скорби! И боже-дьявол, царя-короля голого храни-упаси, не обращения как с фигуркой Розы же из стекла или не и из фарфора. А там и с вазой же из хрусталя! Я и так, без этого и… всего… и сама же чувствую себя жалко и… довольно прискорбно. Отвратно-сострадательно прям, надо же сказать… Ущербно! «Спасибо! Не стоит». Не добивай же меня этим еще… более и больнее… пожалуйста!

— А разве не так обращаются мальчики с девочками и… парни с девушками, м? — Склонил голову к своему правому плечу Егор и, в то же время, пока аккуратно возвращал свою правую руку на ее же левый бок, сделал вид, что задумался. — И я имею в виду — именно «нормальные и адекватные»! По-моему, так. Но и… если мне, конечно же, не изменяет память — за манеры и джентльменский тон! Ведь… Когда это было-то со мной и в последний раз? Уже и не припомню даже… Полгода? Год? А может, и век уж назад? — Поджав губы, она так и не смогла сдержать улыбки, как и легкого же смешка от его ерничества, но толику разума таки все равно внесла — покачала головой, прекрасно же понимая, что он и конкретно же с ней пытается здесь и сейчас этим сделать, так тонко переводя ее угнетенность, расшатанность и буквально же разбитость в какое-то же и подобие шутки, на деле же: лишь угнетаясь, расшатываясь и разбиваясь сам, вновь предпочтя в этом нехилом болевом пороке и пороге-деле ее, забывая, а может, и просто уже и не обращая внимания на себя самого и до конца, как и на свою же собственную энергию — и так метавшуюся все это время из крайности в крайность, а теперь и вовсе же ушедшую в преувеличение, сначала обрушив всю свою скально-горную породу в соленую воду вместе с травой, кустарниками и всеми же древесными насаждениями, а после и подняв ее, затопив и утопив в ней уже и саму-самого же себя-его по и под горлышко же. — Не улыбайся — это серьезный и важный для меня внутренний момент! Что? И чего вот ты смеешься? Правда же… И я не прибедняюсь! Когда в последний раз я так… именно так, а не иначе… обращался с кем-то? И этот кто-то же так же — со мной, м? Не прося никого и ничего взамен… Буквально же, что и от всего же, всех и вся отказываясь! Как и вроде того же, что, подумайте только, не обращаться к ней… и с ней же… как с принцессой. И не гунди! — Щелкнул он тут же ее по носу уже левой своей рукой, только заметив ее не отношение к этому в виде минимально строгого темно-карего взгляда из-под темных бровей и надувшихся в обиде губ, как думала же только она. — Это — не оскорбление и не статусность! Да и мы же с тобой уже столько раз говорили об этом… И не признание величия! Не дождешься. Как и того, чтобы называть меня принцем — в противовес! Это — лишь признание того факта, что ты… просто чуть меньше и гораздо кукольней, светлее меня! Это — мило и подходит тебе… Как и походит же на саму тебя! Не более… Но и не менее! А насчет же того, что ты одновременно ждешь и боишься увидеть после этого… Мне достаточно хорошо и самому знакомы эти чувства… Эмоции и ощущения… Прямо же и отвратительные, надо сказать! Чтобы я вдруг же еще и смел чувствовать, эмоционировать и ощущать их сам… Так еще и к кому-то! К тебе вот все, да, например. Но… И не достаточно же хорошо, чтобы я не мог делать то же самое и по отношению же все еще к твоей же «прекрасной матушке» и уже нашей же такой же женщине. Пардон! К вашей и с Женей. Но и сейчас же — о тебе… Поэтому-то: к твоей! Что же и сделала это в основном с тобой… Ведь и вместе же еще с тем умником, который ей подыгрывает и, прибегая по первому же зову, танцует под ее же дудочку, как самая настоящая… не змея… крыса! Что ж поделать, вакантное место ползучей, не пресмыкающейся ни перед кем и чем твари уже давно занято. И казалось бы, да? А бывают и такие, что только лишь ведут и пресмыкают… остальных! Да и прекрасно ведь справилась, как и справлялась, не посрамила… оправдала и не ожидания, возненавидев всех и сразу! И тех, кто рядом… И тех же… тем более… кто не! А ведь как удобно и удачно — никто и не просит обратного. А она же сама как не делала ничего сама, так и не делает… Да так и не будет. Зачем?!

— Произнес так, будто для тебя это — самое настоящее уродство! — Скривилась, вернув свои руки с него же к себе и распределив их тут же по швам, девушка, параллельно же еще и с прищуром отпихнув вместе с тем от себя и его, готовая уже даже и выдать что-то из