более двадцати лет продолжает вести православная церковь против политеистов. Ничего подобного никогда в Греции не предпринималось против представителей других религий: свидетелей Иеговы, католиков, мусульман, буддистов. Как будто священники боялись вновь столкнуться со своими старыми врагами лицом к лицу. Кейси отчаянно хотелось взять мир в руки и потрясти его за грудки, а потом надавать ему пощёчин, чтобы отрезвить и открыть ему глаза на реальность. Или закрыть, чтобы он наконец поверил в мифы…

Углубившись в свои мысли, Кейси чуть не проехала свою остановку. С ней в последнее время часто такое случалось: теряясь во времени и пространстве, она не слышала голоса кондуктора, не видела пролетающих мимо домов, дорог и парков.

По указанному адресу никого не было. Кейси осмотрелась по сторонам. Тишина. Очень вовремя в кармане пикнул телефон, она посмотрела на экран. «Иди в дом напротив, на первый этаж. Мы тебя ждём. Деметра». Кейси перешла улицу и вошла в здание. Глаза не сразу привыкли к темноте. Девушка несколько секунд вглядывалась в полумрак. В свете слабо горящих факелов откуда-то из глубины начал проявляться мраморный бюст. Она тут же узнала в нём лицо Богини Любви. Её взгляд был устремлён прямо на Кейси. Дрожание огня, казалось, придавало белому камню живое движение и блеск неподвижным белкам невидящих глаз. На соседнем пьедестале стоял бюст Зевса с мягкими, добрыми чертами лица и курчавой бородой. Между ними – невысокая статуя молодого мужчины с очень красивым телосложением. Темнота полностью рассеялась, и девушка смогла разглядеть все атрибуты, находившиеся в небольшом зале: прямо по центру стоял продолговатый стол, украшенный цветами и цветущими ветвями, справа и слева вдоль стен, в нетерпеливом ожидании священнодействия сидели на стульях люди. Кейси быстро прошла и заняла свободное место с краю. Подошли несколько женщин, облачённые в черные и белые мантии, и выстроились по обе стороны стола. Наступила абсолютная тишина. Казалось, даже сердца присутствующих перестали биться, чтобы не нарушить её. В центр зала вышел высокий бородатый мужчина с аккуратными локонами до плеч, одетый в белоснежную широкую тунику и такие же белые штаны. В руке он держал посох. Было очевидно, что он олицетворял Зевса. Дрожащий полумрак способствовал усилению воображения затаившей дыхание публики, которая без труда представила перед собой спустившегося с Олимпа Громовержца. «Зевс» громко стукнул посохом о пол и властным голосом произнёс:

– Объявляю тайную мистерию в честь Бога Адониса открытой!

Словно прерывистые раскаты грома, послышались гулкие удары в барабан, за ним протяжно зазвучала флейта, в которую стали вплетаться женские голоса:

– О Афродита, рождённая в пене бурлящей!

Дева с улыбкой бессмертной, воспетая в гимнах,

Благо несущая в страстно пленительных ливнях

Чувств светозарной Любви… бесконечно творящей…

Правая рука каждой поющей женщины лежала на левой груди, а левая тянулась ладонью к бюсту на пьедестале, который продолжал «оживать», будто растрогавшись от волнующих слов.

– О, снизойди к нам, Богиня блаженная с ликом пречистым,

Ибо словами молитвы священной тебя призываю!

Дальше начала разыгрываться сцена грустной истории любви Афродиты и Адониса, хорошо известной любому греку и гречанке со школьной скамьи. Как спасла прекрасная Богиня младенца Адониса от гибели, спрятав его в Подземном Царстве Мёртвых; как влюбилась в него сама царица Подземного мира Персефона, едва Адонис стал юношей, и не пожелала возвращать его Афродите; как рассудил двух влюблённых Богинь Зевс, вернув Афродите её возлюбленного. Как страстно потом любили они друг друга и как обезумевший от ревности Арес, обратившись в дикого вепря, разорвал бедного юношу. Как оплакивала безутешная Афродита свою потерю, оплетая тело любимого цветами, и как сжалилась над ней Персефона, воскресив Адониса из мёртвых и дав ему возможность пребывать на земле со своей возлюбленной полгода в тёплые месяцы, а в холодные возвращаться в Подземное Царство, таким образом сделав его бессмертным. Волшебные струны арфы придавали действию таинственность и чувственность.

Женщины в черном, олицетворяющие мир Царства Мёртвых, обернули статую белоснежным саваном, обмотали её крест-накрест красными лентами и аккуратно положили на имитированное погребальное ложе, украшенное цветами. Потом женщины в белых сарафанах, с распущенными волосами и босыми ногами, стали ходить вокруг эпитафия, оплакивая смерть Адониса тихим жалобным пением. И вновь полились скорбные звуки флейты.

Кейси, не моргая, следила за женскими фигурами, не вглядываясь особенно в лица. Она пропускала через себя всю боль и отчаяние потери любимого человека. Её взгляд то и дело задерживался на одной из фигур, которая казалась ей до боли знакомой. Но эта фигура тут же терялась в полумраке, сливаясь с остальными.

Внезапно факелы погасли, музыка резко замолкла, и на пару мгновений наступила кромешная темнота. Потом снова послышались два гулких удара в барабан, и комнату озарило несколько ярких вспышек света. Перед гробницей, словно воскресшая статуя, оказался красивый полуобнажённый молодой мужчина. Он раскинул руки в стороны и громко произнёс:

– Я – Бог Адонис, я здесь, и я жив! Да здравствует любовь!

– Любовь, способная победить даже смерть! – надрывным голосом воскликнула одна из женщин в белом.

– Да здравствует возрождение! – отреагировали все присутствующие.

В центр зала вновь вышел «Зевс» и стукнул посохом о пол. Голоса снова затихли.

– Адонис – олицетворение тайны, направленной на омоложение земли. Его смерть – увядание природы зимой. Его воскресение – её возрождение с приходом весны. Его пребывание рядом с Персефоной символизирует посев семян в недра земли, а его возвращение к Афродите – взошедшие на поверхность ростки. С возрождением!

Все встали и начали поздравлять друг друга, перекрёстно целуясь в обе щеки и восклицая: «С возрождением!» После того как Кейси обменялась с несколькими членами общества поздравлениями, она внезапно встретилась с любимыми и самыми родными в мире глазами, в которых, как звезды на ночном небе, блестели счастливые слезы.

– Мама?

– Доченька… С возрождением!

– Но… Что ты… – Кейси выдохнула и сказала: – С возрождением, мама!

Две женщины обнялись и простояли так до тех пор, пока не зажегся электрический свет. А за секунду до этого Кейси показалось, а точнее, она могла поклясться, что через плечо матери среди толпы она увидела другие, тоже дорогие ей глаза. Они лишь на мгновение блеснули изумрудно-бирюзовым светом, как редкое ювелирное украшение в бликах витрины, и тут же скрылись за мраморными фигурами…

Домой Деспина с дочерью возвращались вместе. Они решили прогуляться пешком вдоль набережной под полной луной.

– Как ты узнала, что я приду? – спросила Кейси.

– Я видела тебя на собрании по случаю солнцестояния, а потом, прости, заглянула в твой компьютер. Кроме того, Деметра сказала мне, что пригласила тебя на праздник Адониса.

– Я могла бы догадаться.

Они немного помолчали, потом Деспина сказала:

– Как видишь, воскрешение было позаимствовано христианами у древних греков. Только тогда это было воскрешением не Иисуса из Назарета.

Кейси молчала.

– Думаю, у тебя есть и другие вопросы, которые ты хотела бы мне задать, дочка.

Кейси слегка улыбнулась:

– А насколько ты готова быть откровенной, мамочка?

– Предельно, милая. Спрашивай обо всем.

– Хорошо. Тогда начнём с твоей бабушки.

В Страстную пятницу Никос впервые в жизни пошёл на шествие эпитафия Христова один. Сначала он простоял двухчасовую литургию в храме, читая вместе с певчими псалмы, которые знал наизусть. Потом, сжимая в руках зажжённую свечу, медленно двинулся за шествием внутри небольшого квартала. Никос вглядывался в лица людей, пытаясь найти родных, но тщетно. Странно, думал он, вчера вечером мать с Кейси ходили украшать эпитафий, вернулись поздно и, кажется, вместе. Может быть, сегодня они отправились в Митрополит? Но почему в таком случае они не сообщили ему об