дочерью кого-то из прислуги, но, видимо, доверенной, так как мать не запрещала дочери общаться с ней. Как когда-то Дженни и Милена, они с упоением обсуждали дела любви, которая пока была лишь в их воображении и желаниях. Керри непременно вставляла: «И когда у меня будет такой жених, как Артур…», а подруга отстраненно произносила «мой будущий жених». И пока эти женихи были только в мечтах, девочки часами обсуждали грядущее счастье.

Элиза порывалась вновь поговорить с матерью, припасла новые, как ей казалось, более весомые слова в защиту своей любви. Дневной визит Джона давал ей некоторую надежду, она видела, что мать разговаривала с ним вроде бы спокойно, даже беседа во время прогулки в саду выглядела мирно. Но Энн о разговоре ничего не сказала, и сейчас Элиза не могла выбрать момент, так как мать не обращала на неё никакого внимания. Это можно было истолковать, как нежелание продолжать с дочерью какой бы то ни было диалог, но Элизе так не казалось. Она никогда не видела мать такой. Энн усиленно занималась рукоделием и время от времени поглядывала на часы и словно сердилась на себя за это. Один раз даже решительно отбросила вязание и ушла из комнаты. Её сердитый голос грозно раздавался в хозяйской части дома. Через время Энн вернулась в гостиную, вновь взялась за спицы. Теперь на часы она смотрела с определенными периодами, дав себе слово: гляну только тогда, когда начну новый цвет в рисунке. В такие моменты спицы мелькали быстрее, но Энн усилием воли замедляла их и подолгу изучала давно известную схему рисунка.

Давала ли себе отчет Энн в том, что ждёт вечера? Нет. Она гнала мысли прочь, когда отвлекшись от обороны, принималась рассуждать, какими словами начнет возражать приглашавшему на прогулку Джону. Слова были гордыми, красивыми и убедительными. Энн молила Бога, чтобы ей не суждено было их произнести, она ведь не хотела видеть возмутительного человека. И остаток дня она рассуждала, как не желает визита, но не надеется на его порядочность и поэтому размышляла, к которому времени он может явиться. Заранее, чем прилично начинать прогулки? Не явился. В положенное время его тоже не было.

«Пусть не надеется, что поеду с ним, на ночь глядя», — хмурилась Энн.

Тут же вспыхнула: значит, не отвергала случая дать согласие, если бы заявился, как положено приличному человеку и хоть дальнему, но родственнику?

Энн рассердилась на себя за такие мысли, засунула клубки в корзиночку и решительно захлопнула крышку.

— Элиза, — послышался ее голос, — где Керри, почему я её не вижу сегодня?

— Только что сидела на скамье, наверное, убежала с Розой на свою полянку.

— А ты почему такая поникшая? Вы все словно сговорились перечить мне. Все, — подчеркнула она.

— Я просто хотела поговорить с тобой, — произнесла Элиза, понимая: когда мать в таком настроении, разговор лучше не начинать.

— Мы уже обо всем поговорили. А куда делся Роберт? Где он пропадает? Не хватало еще сюрпризов от него.

— Он же сказал тебе, что уехал к дяде Фреду, чтобы тот помог ему разобрать служебные бумаги.

— Он прекрасно может это сделать сам. Зачем ему нужен повод для поездки к Райсам? Ну, почему я должна вникать во все мелочи? Когда дождусь покоя?

— Как только твои дети станут счастливыми, — попыталась начать разговор Элиза.

— Не смей упоминать о той семейке! — взорвалась Энн. — Это не джентльмены, их слово ничего не значит. Их поступки ужасны и не предсказуемы. Ничего хорошего от них не дождешься.

— Мама, — с удивлением смотрела на нее Элиза, — зачем ты сердишься? И как можно судить о людях, которых не знаешь?

Энн хотела что-то выпалить, но благоразумно удержалась. Не хватало еще неосторожно произнести имя Джона.

— Иди к себе и думай о том, о чём приличествует молодой девушке, а не глупо влюбленной особе.

— Ты мне не разрешишь погулять перед сном?

— В саду — пожалуйста, в пределах моей видимости. Иди, я скоро тоже приду в беседку.

Энн уже успокоилась, говорила ровно, и у Элизы вновь появилась надежа, что разговор на волнующую её тему можно будет продолжить.

Энн, оставшись одна, подошла к зеркалу. Интересно, как она выглядит для своих лет? Давно не рассматривала своё лицо так придирчиво, уделяя внимание прическе, наряду, чтобы было так, как полагалось. Обычно оставалась довольна осмотром. Сейчас же особенно внимательно всматривалась в отражение.

«Интересно, что меняется, когда вспыхивают глаза, как постоянно твердит этот человек?»

Энн попыталась нахмуриться, потом удивленно распахнула глаза. Нет, ничего примечательного. Значит, это просто ловкие слова, способные привлекать и дурачить. Нельзя попадаться на эту удочку. Держаться и держаться.

— Виолетта, — позвала она служанку, — я буду в беседке с дочерью. Если кто-то приедет — отзови меня в сторону и только тогда сообщай. Мне не нужны внезапные визиты, это плохая наука для Элизы. Правила должны соблюдаться неукоснительно.

Виолетта позвала её через час. За это время Элиза так и не направила разговор в нужное ей русло, говорили об отстраненном, улыбались набегам Керри, которая с горящими глазами целовала их, сообщала, что сегодня чудесный вечер и вновь убегала.

Энн выдержала паузу, пробурчала для Элизы «никакого покоя» и отправилась за Виолеттой.

— К вам Джон Смитт. Знал, что вы в это время отдыхает в саду, в дом не прошел, сказал, что будет ждать у ворот, чтобы дать вам возможность не прерывать прогулку и пройти к нему туда. Очень любезный господин.

— Мне не нужны твои комментарии. Марш в дом, везде беспорядок, а ты навязываешь свое мнение.

Энн решительно направилась к воротам.

«Раскомандовался! — возмущалась она. — Нужно раз и навсегда дать понять, что со мной так нельзя».

— Добрый вечер, — Джон приподнял шляпу и распахнул дверцу экипажа. — Обещанная прогулка, садитесь.

— От вас не требовалось выполнение обещания, я не приняла его в расчет. Спокойно езжайте дальше, но без меня.

— Без вас не уеду.

— Вы не поняли, я вас прогоняю от своих ворот. Вам всё равно?

— Абсолютно. Останусь и буду петь серенады, восхваляя свою мечту о вас.

— Я ошиблась: вы не просто не джентльмен, вы сумасшедший.

— Я решил действовать, когда понял, что словами вас убедить бессмысленно.

— И как вы будете действовать?

Джон резко шагнул к Энн, крепко прижал её к себе.

— И что вы будете делать в этом случае? — прошептал он на ушко. — Звать на помощь, чтобы все увидели ваш позор?

— Пустите, — прошипела Энн.

— Только если вы сядете в экипаж. Безобидная прогулка, всё, как захотите вы.

Он, не ослабляя рук, приподнял её и посадил