Рудницкий добрался до стола и со вздохом облегчения упал на стул.

– Нам надо поговорить.

– Я думал, мы уже разговариваем.

– Нужно что-то делать с этими бандитами. Иначе ты нигде не будешь в безопасности.

– А мы не можем отложить это на потом?

– Нет!

– А что я могу сделать? – со злостью выкрикнул Рудницкий. – Я не солдат и не полицейский. Я не могу их выследить и убедить, чтобы они оставили меня в покое. Ну и есть их наниматель. Даже если бы я каким-то чудом справился с ними, этот человек просто наймет других. Или нашлет на меня какого-то демона.

– Это был не демон, а гомункулус. То, что убил Сашка.

– Значит…

– Да, какой-то алхимик очень сильно тебя не любит.

– Но это абсурд! Гомункулус – это только идея, мечта.

– Точно так же, как первичная материя и трансмутация…

– Но они подробно описаны, в то время как упоминания о гомункулусах – это полный бред и ничего больше.

– Правда?

– А как же! Никто не воспринимает серьезно такого идиотизма, как сожительство с животными!

– Понятно! А можешь мне напомнить, как вы называете жителей анклава? Разве не было разговоров про животных и фауну?

Алхимик с ужасом посмотрел на девушку и сглотнул слюну.

– Но ведь Сендзивой[8] не мог вступить в контакт…

– Уверен? – перебила его Анастасия. – Может, он только повторил то, что услышал или прочитал? Это не важно, главное, он написал правду. Как там было? «С легкостью животное примет семя человека, ибо Природа едина; и тогда не Человек родится, а зверь и чудовище, поскольку семя не нашло достойного места. От такого нечеловеческого и мерзкого соединения мужа со зверем могли бы появиться разные животные, похожие на людей».

– Господи-боже, Сендзивой говорил о коровах!

– Конечно, в мифах говорится, что демоны, такие как, например, греческие эмпузы, могли принимать форму собак, коров или прекрасных женщин, – ответила Анастасия. – Ты хорошо знаешь, что такого типа произведения написаны зашифрованным языком, понятным только посвященным.

– Хочешь сказать, что какой-то адепт алхимии договорился с суккубом и массово плодит гомункулусов? Из моего опыта, правда скромного, следует, что каждая встреча с демоном-женщиной, не важно, в анклаве или за его пределами, заканчивается битвой!

– Но мы же разговариваем, несмотря на то что я – не человек. Не знаю, договорился ли твой враг с демоном или поработил его, факт остается фактом: есть только один способ вызвать к жизни гомункулуса.

– То есть у вас могут быть дети?

– Не в прямом смысле. Бессмертные не могут иметь потомство. Гомункулус является чудовищем как с вашей, так и с нашей точки зрения. Могущественный, бесстрашный и почти не убиваемый гибрид.

– И как мне воевать с алхимиком, которому служат демон и гомункулусы? Это невозможно! Может, все же попросить Самарина об охране?

– Это не поможет, погибнешь рано или поздно, только в компании. Нужно добраться до источника проблемы. Ты должен вычислить врага.

– И что дальше?

– Это понятно. Убьешь его. – Анастасия пожала плечами.

– Я?! Никогда в жизни я не убивал человека! Даже не ударил!

– Сашка говорил, что ты совсем неплохо справлялся в анклаве!

– Сам не знаю, как получалось. Был смертельно напуган, – пробубнил алхимик.

Анастасия поджала губы и с жалостью посмотрела на него.

– Что опять? – рявкнул он.

– Ты когда-нибудь задумывался, что такое отвага? – спросила она.

– Скорее нет. Знаешь, в моей профессии нечасто случаются ситуации, требующие героизма. Конечно, бывает, что я ощущаю какое-то беспокойство, когда выписываю какому-то деду порошок для потенции, но я с этим справляюсь. Драка, не говоря уже об убийстве, это не для меня.

– Любой может убить, – спокойно ответила она. – Любой. Даже ты. Это только вопрос мотивации. Ну и конечно, инстинкта самосохранения. Ты думаешь, что такие люди, как Самарин, не чувствуют страха? Ерунда! И они боятся. Хотя не того, что ты. Если бы это на Сашку напали те трое, то лежали бы в госпитале или в морге они. Потому что Сашка прошел соответствующее обучение, ну и приобрел опыт на этих своих войнах. Ты – нет. В этом единственная разница. Если бы ты был трусом, то сбежал бы там, в анклаве. А ты остался и бился до конца. Нет, господин алхимик, единственное, чего вам не хватает, – это соответствующих навыков и опыта. Но я этим займусь позже. Когда выздоровеешь.

Рудницкий зло выругался и подорвался на ноги.

– Кажется мне, что ты будешь…

– Буду, – снова перебила его Анастасия. – Поскольку я поклялась тебе, наши судьбы связаны. Если тебя убьют, то и я долго не проживу. Потому я прослежу, чтобы ты старался. Очень-очень старался. А если будет надо, обеспечу соответствующую мотивацию…

* * *

Рудницкий старательно отмерил ложечкой коричневый порошок и всыпал его в бутылку. Закрыл пробкой пятнадцатилетнее португальское вино и энергично взболтал содержимое.

– Это точно подействует? – недоверчиво спросил Черский. – Я не хотел бы, чтобы она снова взялась за опиум.

Доверенный Марии Павловны пришел с самого утра. Княгиня подвернула ногу и – как же иначе – сразу вспомнила про свежеобретенного родственника.

– Подействует, – заверил алхимик. – Это mirra eletta. Первый сорт. Сильное обезболивающее. Сейчас еще мазь приготовлю.

– Как его принимать?

– Бокал вина каждые два-три часа. Мазь наложить на больной сустав. Вот и все.

Алхимик покачал головой, видя, что Черский потянулся за бумажником.

– Спрячьте это, прошу, – сказал он. – Семья – это семья.

– Так не годится. Давайте хотя бы верну деньги…

– Ни в коем случае! Я не лез в семью Самариных, это было решение господина графа и княгини. Сейчас пусть несут ответственность за свою шутку.

– Вас это забавляет, – обвинительным тоном сказал Черский.

– Конечно. Немного, – признался алхимик. – Полагаю, Ее Светлость никогда никому ничего не была должна. Невозможность отплатить за услугу, оказанную обычным аптекарем, ее душит…

– Мучает. Правда, не в такой степени, как вы думаете. Она действительно полюбила вас. Несмотря на то, что это для нее совершенно новый опыт.

Мужчины посмотрели друг на друга и расхохотались.

– Вы очень похожи на своего отца, – неожиданно сказал Черский. – Он тоже имел такое саркастическое чувство юмора.