Это приказ. А я никогда не умела ему подчиняться. Я скрещиваю руки и смотрю на него в ответ.

— Тогда возвращайся в спальню и трахни свою жену.

— Нет. — Сальваторе скрежещет зубами. — Убирайся, Джиа. Ты всю жизнь была избалована тем, что тебе давали именно то, что ты хотела, и в итоге это только навредило бы тебе. Давно пора все это изменить.

— Я не уйду. — Я наклоняю подбородок вверх. — Отлично. Давай, заканчивай. Я буду наблюдать.

На щеке Сальваторе дрогнул мускул.

— Мне нужно личное пространство, жена.

— Так же, как ты вчера дал мне мое? — Я смотрю на него. — Мне заставить тебя кончить, пока я смотрю? — Я делаю шаг к нему, мой взгляд снова переходит на его толстую эрекцию, и Сальваторе сокращает расстояние между нами.

На секунду мне кажется, что он собирается сдаться. Я живо представляю, как он усаживает меня на край прилавка, перегибает через него, прижимает к стене. Я представляю, что все это не очень удобно для первого секса, но, поскольку адреналин наполняет мои вены, а странный эротизм нашей борьбы сгущает воздух между нами, я не уверена, что мне есть до этого дело.

Но вместо этого он хватает меня за плечи и выводит из комнаты.

— Теперь ты моя жена, — прорычал он, его взгляд потемнел от разочарованной ярости. — Ты будешь меня слушаться. Ты будешь подчиняться мне. И прямо сейчас я говорю тебе, что ты оставишь меня в покое. Ты оденешься и пойдешь завтракать, а я встречу тебя внизу. Ты не будешь со мной спорить. Ты не будешь продолжать выводить меня из себя, пока я даже не выпил свой чертов кофе, Джиа!

Я чувствую, что начинаю дрожать, страх струится по моим венам, сменяясь желанием. Немного остужая пыл, но не до конца. Я поднимаю на него глаза, не желая показывать этот страх.

— И что ты собираешься делать? — Спрашиваю я с тошнотворной сладостью, и Сальваторе смотрит на меня сверху вниз.

— Я собираюсь принять душ. И подрочу, пока буду это делать. А ты оставишь меня в покое, пока я не буду готов снова иметь с тобой дело.

— А если я пойду за тобой туда? Что ты собираешься с этим делать? — Я огрызаюсь, и Сальваторе крепко встряхивает меня, один раз.

— Ты не захочешь этого узнать.

Его голос холоден и тверд, и страх внезапно, как лед, пробегает по моему позвоночнику. Я задыхаюсь, глаза расширяются, и Сальваторе, кажется, понимает, что зашел слишком далеко.

Он отпускает меня и делает шаг назад.

— Просто оставь меня ненадолго, Джиа, — произносит он с трудом.

А потом резко поворачивается и исчезает в ванной, закрыв за собой дверь.

Завтрак холодный и молчаливый. Я ковыряюсь в своей овсянке, усыпанной сухофруктами, и потягиваю кофе, стоящий рядом. Сальваторе не произносит ни слова, пока не доест яичницу с колбасой, а потом встает и кладет телефон в карман.

— Я ухожу на целый день, — говорит он грубо. — Деловые встречи. Не пытайся бежать, Джиа. Это не стоит твоих усилий, и я об этом узнаю.

Мое сердце замирает. В его голосе слышится холодная законченность, и я понимаю, что он не блефует. Он смотрит на меня, и выражение его лица настолько жесткое, что я не сразу узнаю его.

— Я знаю, что ты мне не веришь, — спокойно говорит он. — Но Братва не хочет твоего возвращения по тем причинам, о которых ты думаешь. И Петр тоже не хочет. И если ты сбежишь, то пожалеешь об этом. Это я тебе обещаю.

Он направляется к двери и уходит, не оглянувшись. И только через мгновение я понимаю, что он не сказал, заставит ли Братва меня пожалеть об этом, или это будет он.

* * *

Утро проходит в разочарованной дымке. Я делаю все возможное, чтобы избежать общения с персоналом: Фрэнсис все еще хочет получить ответы на вопросы о том, что приготовить, Агата хочет побольше рассказать мне о том, как устроено хозяйство, а Лия, вероятно, с ума сходит от скуки, не делая ничего, что мне действительно нужно, так это чтобы меня оставили в покое. Я запираюсь в тренажерном зале и занимаюсь пилатесом до тех пор, пока не задыхаюсь и не потею, а воспоминания о том, что Сальваторе был здесь со мной вчера, все еще горят в глубине моего сознания. После этого я поднимаюсь в спальню, заставляю себя кончить, пытаясь унять разочарование, и принимаю душ.

У меня еще почти весь день впереди. Я могла бы устроиться где-нибудь и почитать, но мое внимание словно раздроблено. Я все время думаю о том, каким злым был Сальваторе сегодня утром, каким холодным он был, когда уходил. Я хочу, чтобы ему было так же больно, как и мне, чтобы он был разочарован и несчастен из-за своего выбора, но только сейчас до меня доходит, что таким образом я могу подвергнуть себя опасности.

Сальваторе говорит, что хочет защитить меня. Что его единственная цель — моя безопасность. Но он тоже человек, причем опасный. Силовик моего отца. Когда-то он был солдатом мафии. И он мой муж. Согласно всем традициям, которые имеют значение в нашем мире, я принадлежу ему. Он может делать со мной все, что пожелает.

По моей коже пробегает дрожь. Мне и в голову не приходило, что у меня есть причины бояться его. На мгновение я задумалась, но я все еще так зла, что не уверена, что мне есть до этого дело. Какая-то часть меня хочет, чтобы он набросился на меня, просто чтобы я могла бросить ему это в лицо. Так я смогу указать на то, что он заставил меня выйти за него замуж, чтобы спасти меня от предполагаемой угрозы Братвы, и все же это он причиняет мне боль.

Но он еще не причинил мне вреда. Не причинил. Он просто немного напугал меня.

После душа я плюхнулась на кровать в одних трусиках, размышляя, чем занять остаток дня. Поздним весенним днем тепло, и я уже подумываю надеть бикини и спуститься в бассейн, когда в дверь спальни постучали.

— Кто там? — Восклицаю я, наполовину надеясь, что это Сальваторе, вернувшийся раньше. Если бы он вошел и застал меня в таком виде, мне было бы слишком легко мучить его и дальше. Но с другой стороны, вряд ли он постучит.

— Это Лия, мэм. — Ее голос робок. — Вам доставили посылку.

Это вызывает у меня интерес. Я понятия не имею, кто мог прислать мне