может иметь меня. Я заперта в твоем доме и поместье, и опять же по твоим словам, Братва не может добраться до меня там. Твоя единственная цель во всем этом — предотвратить брак с Братвой и защитить меня. Так зачем было все это затевать? — Я машу рукой, указывая на ресторан вокруг нас, на кухню, где готовится еда. — Какой в этом смысл?

Сальваторе смотрит на меня, и я вижу проблеск разочарования в его глазах, но, похоже, он пытается сдержать его.

— В обычной ситуации мы бы провели медовый месяц, Джиа. Но обстоятельства нашего брака сделали его слишком опасным для нас. И кроме того… — Он медленно выдыхает, и я вижу, как он ненадолго хмурится, прикрывая рот рукой. — Я напугал тебя сегодня утром, — просто говорит он. — Прости меня за это. Я был расстроен, но это не оправдывает того, что я обращался с тобой грубо или кричал на тебя. Я не хочу вести себя так, я твой муж, и это не соответствует моим мотивам, по которым я женился на тебе, я должен защищать тебя.

Это очень близко к тому, о чем я думала, когда он ушел сегодня утром. Я медленно киваю, чувствуя себя немного выведенной из равновесия его признанием и извинениями. Это трогательно — больше, чем я хочу признать. Я не хочу, чтобы он увидел, что заставил меня почувствовать что-то еще, кроме ненависти к нему.

— Мы оба на взводе, — начинаю говорить я. — Но…

— Это не обязательно должно быть так. — Сальваторе откидывается на спинку кресла, когда официант, одетый во все черное, приносит бутылку красного вина и тарелку с мясом, наливает нам по полбокала и исчезает на заднем плане. — Мы можем найти способ жить счастливо, Джиа, если…

— Ты ошибаешься. — Я резко оборвала его, не позволяя своим стенам опуститься настолько, чтобы хотя бы обдумать его слова. — Ты обманул меня, лишив и выбранного мужа, и брачной ночи. Ты лишил меня брака, который я хотела. И, как ты уже заметил, ты лишил меня медового месяца. Мы с Петром… — Я резко обрываю разговор, потому что мы с Петром никогда не обсуждали планы на медовый месяц. Но это неважно. Я уверена, что у него было что-то запланировано, какой-то сюрприз, о котором я узнала бы на следующее утро, когда он увез бы меня к месту назначения, которое он задумал. — Я даже не думаю, что это было правильное решение, — надменно добавляю я, потянувшись за кусочком сыра. — Покинуть страну было бы безопаснее, если Братва действительно представляет собой такую угрозу.

Последнее я произношу с сарказмом, все еще не веря, что у Сальваторе есть хоть какая-то реальная причина думать, что Братва хочет причинить мне вред, только желание заставить меня думать, что ему нужно меня спасти. Но вместо того, чтобы резко ответить, Сальваторе замолкает и, кажется, на мгновение задумывается, потянувшись за вином и макая кусок хлеба в оливковое масло с травами, которое принес официант.

— Почему ты так считаешь? — Он с любопытством смотрит на меня. — Что было бы безопаснее покинуть страну.

— Если эта угроза от Братвы реальна, то не лучше ли увезти меня как можно дальше от них? — Я убеждаюсь, что он слышит сомнение в моем голосе, что я не очень-то верю во все это. — Они узнают, что ты отвез меня домой. Где я нахожусь. И, возможно, на твой особняк им будет сложно напасть, но именно это они и будут планировать. — Я пожимаю плечами. — Но, конечно, я уверена, что тебе лучше знать. — Мой тон до тошноты приятен, но в нем нет и намека на настоящую привязанность.

К моему удивлению, Сальваторе, похоже, все еще размышляет.

— Возможно, ты права, — медленно произносит он. — Мой инстинкт подсказывал мне, что нужно поместить тебя за высоким забором и толстыми стенами, с усиленной охраной, и просто сделать так, чтобы к тебе невозможно было подобраться. Но, возможно, лучше было бы отвезти тебе в другое место, пока я не разберусь с этим.

Черт. Я понимаю, что ненароком дала Сальваторе повод увести меня еще дальше от Петра. Я хотела с ним поспорить, но поспорила слишком хорошо.

Однако он меня слушает. Я не могу не почувствовать, как смягчаюсь, хотя бы немного. Впервые Сальваторе не отмахивается от моего мнения и не игнорирует его. Кажется, он действительно принимает мои мысли во внимание. Если бы Петр действительно хотел вернуть меня, разве он не попытался бы снова? Разве он не потребовал бы меня обратно у Сальваторе? Я прикусываю губу, гадая, может, он так и сделал, а я просто не знаю об этом. Не удивлюсь, если Сальваторе просто не сказал мне об этом.

— А Петр пытался с тобой встретиться? — Неожиданно спрашиваю я, когда нам уносят первое блюдо и приносят второе — салат "Капрезе" с тонко нарезанными кружочками моцареллы, свежими помидорами и базиликом, искусно разложенными на узорчатой фарфоровой тарелке. — Он пытался выторговать меня обратно?

В выражении лица Сальваторе мелькает что-то похожее на сочувствие, и в ответ я чувствую укол гнева. Мне не нужна жалость. Я не хочу, чтобы он жалел меня. Он медленно качает головой.

— Сообщения от Братвы… это угрозы насилия, Джиа. Петр не торгуется за твое возвращение. Если ты им и нужна, то не для брака. Петр не намерен больше брать твою руку.

Моя грудь болезненно сжалась.

— Я тебе не верю. — Мой голос дрогнул, и я стиснула зубы, ненавидя это. Я не хочу, чтобы Сальваторе видел мою боль, мою слабость. Я хочу, чтобы он сожалел о своем поступке, но не хочу, чтобы он видел, как хрупко сейчас мое сердце. — Ты бы не сказал мне, даже если бы он это сделал. Ты не хочешь, чтобы я надеялась, что он придет за мной. Ты хочешь, чтобы я поверила в твою ложь о нем, и о Братве…

Сальваторе проводит рукой по волосам.

— Мы можем обойтись, не разговаривая об этом, хотя бы за одним ужином, Джиа? Мы зашли в тупик. Я знаю правду, и о Братве, и о том, почему я женился на тебе, а не позволил Петру заполучить тебя. Ты отказываешься мне верить, и я действительно не знаю, какие доказательства могли бы тебя переубедить, если только не отдать тебя им в руки и не позволить тебе испытать их жестокость на собственном опыте. А этого я, разумеется, делать не намерен. Я женился на тебе, чтобы избавить тебя от того, каким будет твое будущее с ними.

— И какое же это было