Эти стены не принесли мне ничего хорошего, но они сделали меня таким, какой я сейчас. Лично меня это устраивает, самое главное, что не загремел в тюрьму. Что кстати ждет Антона. А учитывая, что в штанах у него теперь пусто, он вполне может стать шлюшкой одного из зеков.

Странно, но я не беспокоился за него. Словно и не было стольких лет дружбы. Одно его предательство, да еще и в отношении той, с кем имел отношения я, перечеркнуло напрочь его видеть.

Может быть ему пора ответить за свои поступки?

Вопрос только в том, когда за свои, придется расплачиваться мне.

Потому что встреча с Ланой скорее награда, незаслуженная, сладкая награда, между ног который я впервые за всю жизнь ощутил себя дома.

Знаете, вот… как расслабленно заходишь в свою хату, скидываешь натирающую обувь и бухаешься на диван. Вот именно так я чувствую себя с ней. В ней. На ней. И если нам удастся сохранить наши отношения, я порву любого, кто захочет их разрушить.

Я буду когтями рыть землю, только чтобы она всегда мне улыбалась так, как во время оргазма.

Я уже встаю, смотрю последний раз на привычно-обшарпанные стены, собираю пару дисков, заначку, ключи от байка и натягиваю кофту. Все-таки утро, еще даже роса не сошла и темень. Надо было Лану из дома лично забрать. И я бы и не волновался, если бы она на сообщение ответила. А она молчит…

Резко выдыхаю, делаю последний финальный осмотр своей комнатушки в которой провел столько лет и иду к выходу.

Меня почти в лоб бьет дверь. Я отпрыгиваю и вижу Жеку. Он часто дышит, опирается на косяк рукой, пытается откашляться, словно долго бежал.

С его комплекцией вообще странно, что он смог превысить скорость инвалида.

Почему-то от его взгляда леденеет кровь.

— Ну, — уже на грани страха, рявкаю я. — Зомби апокалипсис? Нападение инопланетян? Жека!

— Хуже, — откашливается снова. — Мы там… Это…

— Да рожай уже! — хватаю его за плечи и сажаю на койку. Пусть хоть отдышится.

— Мы в кухне шарились и Давыдовой позвонили. Это…

— Кто позвонил?

— С больнички… Антон.

— Умер? — с надеждой спрашиваю я, потому что другой ответ слышать не хочу. Не надо Жека, не говори.

— Сбежал. Искать никто не собирается. Всем срать.

Поднимаюсь с корточек, думаю ровно секунду и срываюсь с места.

Искать его никто не собирается, зато он собирается найти Лану.

Только бы моя догадка не была верна. Только бы Лана умела быстро бегать. Потому что последняя встреча с Антоном оставила одно яркое пятно. Он двинулся умом.

Потеря какого-никакого мужского стержня, единственного инструмента его силы и власти, не оставила шанса тараканам в его голове найти общий язык. И если весь его гнев выльется на Лану, ей не выжить.

Закидываю рюкзак за спину и завожу двигатель. Уже на выезде на дорогу понимаю, что не имею понятия куда ехать. Замедляюсь, заметив, что солнце поднимается все выше и снова набираю Лану, но телефон все также не отвечает.

Мысли мечутся с той же скоростью, с какой ветер треплет волосы, и я, чертыхаясь, еду к вокзалу. Один шанс из тысячи.

Антон не стал бы нападать в доме или возле него. А вот последовать за Ланой и подкараулить — запросто. Оставался один только вопрос. Каким образом этот придурок сумел сбежать из своей палаты. Учитывая, что он был привязан к кровати, а за дверью дежурили двое офицеров.

Правда не всегда во благо, чаще всего она нарушает внутреннее равновесие и делает человека несчастным. Но это не про Виталия. Когда он в комнате начал приставать я все ему рассказала. Все, кроме пожалуй поз в которых я трахалась с Максимом. Он помолчал, покурил, еще помолчал, а потом сказал:

— Ну я здесь не вижу ничего страшного. Наш брак был бы заведомо фальшивым, как и отношения. Думаешь я не видел, как ты морщишь свой симпатичный носик, стоит мне к тебе прикоснуться.

— Поэтому появилась Снежана?

— А еще Маша, Катя, Рината и много других доступных мне барышень. Мужчине знаешь ли не очень приятно чувствовать себя лишним рядом с девушкой. Но Одинцов… И че? Он так крут, как выглядит?

Я на это только рассмеялась. Такой вопрос странный.

— Что в твоем понимании крутость. Меня от него штормит… И все.

— Ну вот знаешь. Антон вроде лидер, но вся его сила по сути была именно в Максе. Все видели, как он дерется, и Громов это использовал. Вот… И что… А про отца и мэра… Ну я догадывался, что наше богатство не совсем честное. И сказать по правде мне насрать.

— Виталий! Но как ты можешь так говорить?

— Ну слушай! А ты думаешь этим детям в России живется лучше? Очнись. Они становятся такими же отбросами. Они никому не нужны. И только если каждый из них сам карабкается по горе жизни, то возможно чего-то добьется. Что в нашем мире можно сделать без связей. Ни-че-го. Так что я разницы не вижу. Что там они никто, что здесь…

Я мотаю головой на каждое его предложение, на каждую фразу. Не хочу верить, что все так ужасно. Но в голову приходит понимание того мира, в котором мы живем. Он грязный и порочной. Сплошной деготь, в который сколько не пихай ложек меда, светлее он не станет. И мы можем только держать голову на поверхности, чтобы не захлебнуться.

Ужасно. Ужасно. И я порой рада, что не смотрю новости, потому что там слишком часто мелькают такие фразы как проституция, инцест, кража, убийство, педофилия. И я в какой раз задумываюсь, нахрена мне покидать зазеркалье и окунаться в реальный мир, который меня ждет с Максимом.

Вот только решение уже приняты, а рюкзак собран. Есть одно, но, во всех рассуждениях. Я не собираюсь становится подстилкой отчима и жить на его грязные деньги. Ведь можно помогать таким детям. Находить для них семьи, а не зарабатывать на них, потому что никто с тебя не спросит. Всем откровенно насрать.

С такими вот нелегкими мыслями, я, в компании Виталия, что уже ходил без костылей, отправляюсь на вокзал к новой, неизвестной жизни. Учитывая, что Виталик провел у меня всю ночь, даже спал на диване, отец по утру не задает вопросов, куда мы и зачем. Правда ему словно и не надо. В этом лице столько знания, что кажется он давно покопался в моей голове и выудил оттуда компромат на меня и Максима. Кажется, как будто он с ногами залез к нам в постель и знает даже сколько раз мы кончали.

От таких дум тело прошибает озноб, да и на улице не сказать, что тепло.

Мы закидываем мой рюкзак на заднее сидение, садимся сами и отправляемся по утренним сумеркам к главной дороге, ведущей на вокзал.

Нас провожает полная луна, коснувшаяся светом как брызгами воды листьев на темных деревьях и полуночное радио, играющее тихий рок Кипелова.

И в этот же момент в голове снова появляются шмели. Жужжат, о чем-то предупреждают, да так сильно что приходится несколько раз обернуться.