нас за удостоверение и отказывалась проходить в квартиру. Пришлось чуть не силком втаскивать её внутрь, забалтывать, хохмить и играть на гитаре. Через полчаса я рискнул перевести беседу на профессию девушки.

Мой интерес к скифскому золоту она трактовала по-своему.

— Какой вы разносторонний человек, Всеволод. Обычно неспециалистам скучно слушать о музейных редкостях. А вы так искренне интересуетесь тонкостями нашей работы.

— Люблю загадки истории. Так в вашем музее тоже хранятся скифские артефакты? Это очень интересно. Где их можно увидеть?

— Как раз сейчас с ними активно работают, готовят статью в журнал. Может выставку устроят, а может и в институт Истории повезут. Представляете, до недавнего времени никто и не знал об их существовании, и ещё долго бы не узнал, если бы не журналисты.

— Да вы что? Расскажите, как это случилось?

— Там такая запутанная история. Эту коллекцию извлекли при археологических раскопках в тридцатые годы, и долго решали её судьбу — передавать ли в местный музей или отправить в столицу. До самой войны тянулось. А потом след коллекции затерялся. Не удивительно — началась война, не до того стало. Считалось, что всё ушло в Москву. И вдруг с месяц назад раздался звонок из «Правды», так и так, кто может рассказать о той давней истории? Ну мы им дали номер старой сотрудницы Авдотьи Никифоровны, ровесницы столетия, которая давно на пенсии. А она и вспомнила, что скифо-сарматское золото не повезли в Москву осенью сорок первого. Поступил приказ законсервировать ценности до особого распоряжения. А оно так и не поступило. Где-то в нашем хранилище и лежит, стало быть. Кинулись искать — в учётной документации ничего нет, по книгам поступления коллекция не зафиксирована, а в хранилищах сто тысяч предметов, где там найдёшь. Мы снова к Авдотье Никифоровне — вспомните, во что упаковано было, в каких коробках, особые приметы какие-нибудь. И что вы думаете? Ведь нашли! Правда, не всю коллекцию, только часть, но ведь не верил никто. Сейчас остальное ищут, по старой описи втрое больше должно быть. Представляете, какая сенсация! У нас — и такие редкости! Ну ничего, раз часть нашли, значит и остальное где-то благополучно лежит.

Я с таким восторгом смотрел на Ларису, что она, наверное, решила, что я влюбился. Обожаю такие моменты в работе, когда после десятка-другого опрошенных впустую человек наконец находится та жемчужина, ради которой ты просеял тонну мусора. Осталось понять, кто и когда похитил золото из музея, и как в эту компанию затесался Волох? На первый вопрос я постараюсь получить ответ у своей ценной осведомительницы, а уж если выявлю преступника, у него и про Егора спрошу.

— Вот это история! Хоть кино снимай. А как это вообще могло получиться, что о коллекции забыли на столько лет?

— Всякое бывает. Сотрудники менялись, старый не успел передать по описи, а нового работой загрузили, некогда было сверку делать. Ну и всегда есть ряд неучтённых коллекций, которые лежат в хранилищах до лучших времён, ждут, когда до них руки дойдут. Вы не думайте, у нас ничего не теряется, просто хорошо запрятано, задвинуто, надпись на коробке другая сделана и всё — ищи ветра в поле. Сколько раз такое было, ищем-ищем предмет по запросу, а искомое потом совсем в другом месте обнаружится.

— И как ваши поиски? Продвигаются? Когда выставку можно будет увидеть?

— Я понимаю ваше нетерпение, но быстро такие дела не делаются. Через годик приходите.

— Это очень долго. А можно по-дружески прийти к вам в гости и частным порядком посмотреть на эти удивительные вещи?

— Я была бы рада, но всё хранится в отделе фондов, нужно спросить у хранителей.

— Вы же спросите? Всё это ужасно интересно.

— Могу спросить, только не знаю, разрешат ли. У нас очень строгие порядки.

— А скажите, кто у вас хранит и изучает эту коллекцию? Вдруг я знаю этого человека? Мы бы полюбовно договорились.

— Этим целая команда занимается. Вы знаете кого-то из хранителей? Давайте через него и договоримся! Так больше шансов попасть в фонды.

— Не то чтобы знаю, просто довелось столкнуться на мероприятии. А фамилию конечно забыл. Давайте вы мне всех назовёте, может вспомню я своего знакомого.

— Это мужчина? У нас мужчин в фондах нет.

— Нет-нет, женщина, конечно. Это я оговорился.

Давай, детка, расскажи мне обо всех подозреваемых! Это позволит максимально сузить круг поисков.

— А, ну тогда смотрите. Всего их у нас пятеро. Главный хранитель фондов, она же заведующая отделом — Римская Наталья Валентиновна. Очень строгая и умная женщина. Я ею восхищаюсь, такой порядок в делах.

— Римская, Римская, — задумался я.

Не фигурировала ли эта фамилия среди записок Егора, которые встречались мне в его квартире? Почему-то казалось, что встречалась.

— А как она выглядит?

— Около тридцати, кудрявая брюнетка, в очках. Всегда аккуратная, на каблучках, хоть и работа у них пыльная, и много всего таскать приходится.

— Нет, вроде не она. Кто там дальше?

— Две пожилые сотрудницы — Марья Савельевна Гончарова и Изольда Витальевна Лисицына. Везде ходят вдвоём. Если вы где-то с одной встречались, вторая тоже должна была быть рядом.

— Нет, не они, — отмёл я кандидаток. Вряд ли пожилые музейные дамы могли таскать экспонаты на чёрный рынок.

— Светлана Максимова, она в декрет собирается, ни о чём другом уже не думает, но это и понятно, никто не ругается. Полная, миловидная. Ямочки на щеках.

— Не она. И последняя?

— Студентка Яна. Как же её фамилия? Она у нас недавно работает. Полозова или Полухина? Как-то так. Рыженькая, вертлявая.

Вот эта подойдёт. Ради крупного куша могли и своего человечка заслать. Итого получается двое. Хотя…

— А кто ещё имеет доступ к коллекциям?

— Больше никто.

— Сторожа, уборщицы…

— Только в сопровождении сотрудников фондов. Даже директор без них в хранилища не войдёт.

Глава 23

Бориса я отправил провожать Ларису Беляеву и заодно в магазин за продуктами. После их ухода я открыл свой телефонный справочник и внимательно изучил телефоны Управления Внутренних дел. Позвонить сейчас или отработать самому все доступные версии? Выходной, завтра парад, а откуда меня в вытрезвитель привезли, так и не выяснилось. По озвученным именам музейных подозреваемых дам тоже хотелось пробежаться. И конечно, Алла. Но её я оставлю на сладкое. Подумал я хорошенько и набрал номер Николаича.

Николаич мне ответил, но тут же зашептал в трубку, что перезвонит через десять минут, и отключился. Я послушал короткие гудки и достал записную книжку Егора, которую забрал из квартиры в надежде когда-нибудь расшифровать записи из неё. Римская нашлась сразу же на положенном ей месте — под буквой «Р». Я же помню, что видел эту фамилию! И что это значит? А ничего не значит, по большому счёту. Тётка — заведующая фондами, Егор мог держать через неё связь с музеем. И скорее всего так и было. Плохо то, что остальные четыре сотрудницы, включая пенсионерок и беременную, среди контактов не встречались. Один плюсик напротив этой кандидатуры я поставлю, но остальных вычёркивать рано. Придётся ещё раз внимательно изучить бумаги Волоха, тем более мне нужны его рукописи для лекций в нархозе. Дождусь звонка от Николаича и съезжу до квартиры. Или сначала позвоню Алле? Зудело услышать её голос, даже если она снова меня пошлёт.

Стёпа перезвонил спустя пятнадцать минут, голос был слегка запыхавшимся, будто он совершил пробежку.

— Здорово! У меня там Барсуков рядом отирался, при нём не мог говорить.

— Про него отдельно доложишь. А пока скажи мне, какого чёрта ты по моему запросу молчишь?

— Я не молчу. Ещё позавчера отчитался.

— Ты звонил? Ну Борька, паршивец! Прости, дружище. У меня тут практикант дежурит, в голове ветер. Раз уж мы на проводе, повтори мне, что выяснил.

— Забирали тебя из сквера при ресторане «Северное сияние». Вызов поступил от персонала, которому посетители нажаловались, что у них на газоне пьяный валяется. Обычное дело. Документов при тебе не обнаружилось, поэтому привезли в ближайший вытрезвитель.

— Больше ничего?

— Вроде как официантка тебя опознала.

— Вроде?

— Её никто не спрашивал, но она выразилась в духе «а с виду такой интеллигентный молодой человек был».

— Спасибо за информацию, дружище. Найти бы эту официантку да расспросить.

—