— Конечно. Пять минут.

Пока цветовод занимается удалением тюльпанов на соседнем верстаке, я занимаю место за его стойкой и начинаю рыться в ящиках в поисках красной ручки. Я нахожу один из них в коробке, полной скрепок, затем беру одну из причудливых открыток со стеллажа.

К тому времени, как флорист заканчивает работу, я испортил уже больше дюжины открыток, а пол вокруг моих ног усыпан скомканной глянцевой бумагой. Я смотрю на свою последнюю попытку, прищуриваясь на те два слова, которые написал. Мой почерк выглядит ужасно, но это лучшее, что я могу.

— До следующего раза, старик.

Бросив на столешницу несколько купюр, я выхватываю букет из рук флориста. Сунув записку в карман, я выхожу из магазина.

Молока нет. Отлично.

Я захлопываю дверцу холодильника и несу свою миску с мюсли в гостиную. Когда я опускаюсь на подушки и начинаю запихивать в рот сухие хлопья, по телевизору без звука идут новости.

В папином доме завтрак всегда был пышным, так же как обед и ужин. Яйца, сосиски, выпечка, сыр, фрукты и прочее. Завтрак всегда подавали в большой столовой ровно в восемь тридцать. Возможности пропустить его не существовало. Папа всегда настаивал на том, что хочет, чтобы вся семья ела хотя бы один раз вместе. Меня это всегда угнетало. Когда мамы и Элмо не было, а Массимо сидел в тюрьме, эти ужасные завтраки всегда напоминали мне о том, насколько разбита наша семья. Однако есть где-либо, кроме столовой, было немыслимо, и только переехав, я поняла, насколько это освобождающе, когда ты ешь когда угодно и где угодно.

Ведущий рассказывает о международных новостях, а через его левое плечо на экране появляются изображения нескольких человек. Я беру пульт и увеличиваю громкость. Что-то об убийстве нефтяного магната в Будапеште. Мужчина и вся его команда охраны были расстреляны в его частном поместье недалеко от столицы. На данный момент у местных властей нет никаких зацепок в отношении лиц, ответственных за массовое убийство, или информации о возможных мотивах убийства.

Как бы ужасны ни были новости, я не могу не думать о том, что если бы это было профессиональное убийство, полиция ничего бы не нашла.

Использование наемных убийц — типичная практика в мире мафии. Они стоят до смешного дорого, но если вы хотите, чтобы кто-то исчез без каких-либо следов, которые могли бы привести к вам, это единственный гарантированный способ. Не секрет, что Каморра довольно часто прибегает к услугам этих убийц, особенно когда кто-то встает на пути клана. Мне известно как минимум пять случаев, когда высокопоставленные члены других преступных организаций в США оказывались мертвы, и их смерть оставалась нераскрытой годами.

Думаю, нам повезло. С тех пор как мой отец возглавил "Бостонскую семью", он старается поддерживать хорошие отношения с другими группировками Cosa Nostra, а также с нашими конкурентами. Он делает свое дело и никогда не наступает никому на пятки. Я знаю, что некоторые капо не поддерживают эту стратегию, но наши бизнес-инвесторы поддерживают. Стычки и внутренние войны слишком сильно отражаются на прибыли.

Я выключаю телевизор и несу свою пустую миску на кухню. Когда я направляюсь к раковине, краем глаза замечаю вспышку красного цвета. Остановившись, я поворачиваюсь к своему "рабочему уголку", который я оборудовала у балконной двери. Между двумя большими напольными подушками, рядом с моим ноутбуком, стоит большая синяя кастрюля, похожая на ту, что я использую при приготовлении пасты. Внутри — букет красных тюльпанов. Бабочки порхают у меня в животе, когда я подхожу и приседаю перед цветами. Рядом с горшком на полу лежит красивая серебряная карточка. Его глянцевая, атласная элегантность полностью контрастирует с едва читаемой запиской, нацарапанной красными чернилами.

Без пыльцы.

Я прикрываю рот рукой и смотрю на тюльпаны. Теперь я вижу, что горшок действительно мой. Я использовала ее для приготовления равиоли, когда мой демон был здесь две недели назад.

— Он вернулся, — бормочу я в ладонь.

Где-то в спальне звонит телефон, но я не двигаюсь с места. Скорее всего, это Зара с напоминанием о том, что сегодня меня ждут на обед у папы. Как будто я могла забыть. Вчера он позвал меня, требуя моего присутствия и беспрекословного повиновения в этом.

Осторожно беру один из цветов из горшка. Когда речь заходит о тюльпанах, у меня чаще всего начинаются приступы чихания. Для меня это всегда риск. Впрочем, на этот раз мне все равно, если это произойдет. Я зарываюсь носом в колокольчатый цветок, вдыхаю один раз. Потом еще раз.

Приступа чихания нет.

Я поднимаю горшок и несу его к обеденному столу, ставя посередине. Он выглядит совершенно неуместно на безупречной стеклянной поверхности, но я даже не думаю о том, чтобы поменять его на более подходящую вазу. Возвращая давно забытую пустую миску из-под хлопьев на кухню, прежде чем отправиться в спальню, чтобы подготовиться к рабочему дню, я замечаю новый магнит на холодильнике. Он был поставлен низко, под тем, что принесла мне Зара. На снимке изображен мост и старое здание на заднем плане. Надпись под мостом гласит: "Венгрия".

* * *

Я смотрю на отца, не находя слов.

— Ты обещал — Я не могу в это поверить. — Ты обещал, что позволишь мне закончить курсы! Разве я многое прошу? Еще несколько лет, чтобы прожить свою жизнь так, как будто она действительно принадлежит мне, прежде чем мне придется отказаться от нее, чтобы служить Коза Ностре и выйти замуж?

Нунцио Веронезе достает свой стакан с виски и садится на большой диван посреди кабинета.

— Все меняется, Нера. Тогда ситуация была другой.

Я прикусила язык, пытаясь не закричать.

— Так сколько же мне осталось?

Он смотрит на свой стакан, вращая его, и кубики льда трескаются и звенят в стакане. Каждый прерывистый звук заставляет меня чувствовать себя так, словно я стою перед часами обратного отсчета в камере смертников, ожидая исполнения приговора. Ожидая неизбежного. Без всякой надежды.

Я знаю, что отец любит меня. Он бы без раздумий принял пулю за меня. Он прыгнул бы за мной в глубокие воды, даже если бы не умел плавать.

Мой отец любит меня.

Но Семью он любит больше.

— Ты можешь закончить этот год обучения, — говорит он и делает большой глоток своего напитка. — Мы можем объявить о помолвке в августе, а свадьбу назначить на осень.

— Папа…

— Ты — единственный человек, на которого я могу рассчитывать. Массимо в тюрьме.