– Понятно. – Эдвин лучился дружелюбием. – Удивительные, я бы даже сказал, поразительные новости. Рад приветствовать и вас, мейстер Боннер.

К ним подошел великий магистр Сторр и с улыбкой представился Тому и Сигни. По привилегии, отпущенной его сану, маски магик не носил. Единственными признаками высокого положения были булава с чар-камнями и черная мантия, украшенная разноцветной лентой с символами всех орденов Гильдии. Самой широкой полосой была белая – цвет ордена, из которого вышел великий магистр. Сторр был довольно красив. Густые каштановые волосы, чуть тронутые серебром, волнами спадали на плечи. Магик умел так повести разговор, что, несмотря на свое положение, собеседники чувствовали себя едва ли не самыми важными людьми на свете.

Склонившись сначала к руке Сигни, потом – Кейт, Сторр произнес:

– Добро пожаловать в Норгард. Я хотел бы поближе взглянуть на сей замечательный скорострел.

Корвин протянул магику оружие. Лицо Боннера окаменело. Приблизились и прочие советники, пытаясь рассмотреть скорострел. Они тут же засыпали Тома вопросами.

Корвин шагнул в сторону, не желая мешать кузнецу, который, казалось, наслаждался вниманием. Сигни же принялись расспрашивать о порохе. Кто-то из советников предположил, что если бы не ее порох, скорострел бы взорвался в руках стрелка. Сигни сияла от удовольствия.

– Так вы принадлежите Фюренскому сестринству? – спросил Рендборн.

Корвин поспешно отвернулся, чтобы не рассмеяться, когда Сигни начнет травить очередную байку. Заприметив Кейт, стоявшую позади, принц двинулся к ней, но его перехватил Эдвин:

– Мои поздравления, брат. Этот тур за тобой.

– Тур? – удивился Корвин. – Что ты имеешь в виду?

– Разве тебе еще не сказали? – Губы Эдвина искривились в холодной усмешке.

– О чем? – Корвин упер руки в бока, начиная раздражаться от покровительственного тона.

На брата, впрочем, жест Корвина впечатления не произвел. Эдвин вел себя так с самого детства.

– Жаль только, что мама не дожила. – Улыбка сползла с лица Эдвина.

Корвин вздрогнул, как от удара плетью. Когда Эдвин упоминал их мать, то, каким бы обыденным ни был разговор, в его словах всегда звучал затаенный упрек. Брат винил в ее смерти Корвина.

– До чего она не дожила? – процедил он сквозь стиснутые зубы.

– До урора, братец. Нам наконец-то был явлен знак.

Земля ушла у Корвина из-под ног. Он пошатнулся. Теперь понятно, с чего так оживилась толпа при его появлении. Горожане приветствовали не просто норгардского принца, а возможного наследника престола и будущего короля.

Только урор мог указать, кому из братьев править. И вот урор наконец объявлен.

ВПЕРЕДИ ЖДАЛО МНОЖЕСТВО ДЕЛ. Нужно было принять десятки важных решений, переговорить с десятками важных людей, однако в голове у Корвина билась одна-единственная мысль: «Урор».

Он уже почти смирился с тем, что знака не будет. С того дня, как ему исполнилось шестнадцать, он каждое утро просыпался с надеждой, что вот сегодня явится знак. Им с Эдвином с пеленок внушали, что достойнейшего наследника престола выберет только урор.

Но день шел за днем, а знака так и не было. Миновал год, за ним другой. Каждый вечер Корвин отправлялся спать, остро ощущая собственную ничтожность. На третий год бесплодного ожидания он решил, что надо смириться. Отчасти именно поэтому принц покинул Иней. Какой смысл был оставаться, если на родине его преследовали одни неудачи?

«Я – никудышный сын».

Когда на рынке взбесился дикий и начал жечь все подряд, мать приказала Корвину взобраться на крышу мастерской белошвейки. Он принялся спорить, хотел помочь матери, а не убегать. Однако королева настояла на своем. Корвин подчинился, влез на злополучную крышу и протянул руку ей, но было уже поздно. Ему оставалось лишь беспомощно наблюдать за обезумевшей толпой, топчущей мать.

«Я – никудышный брат».

– Как ты мог допустить, чтобы она погибла? – спросил его тем вечером Эдвин. – Почему ты не спас ее?

Корвин не знал, что сказать. Да и что тут ответишь? Весь Норгард был свидетелем его позора. Он слышал шепотки за спиной во время предания тела королевы священному огню.

«Я – никудышный друг».

– Даль! – кричал он, руками разгребая обгорелые обломки. – Даль!

Наконец он обнаружил окровавленное тело, на котором почти не осталось живого места.

– Прости, Даль, я этого не хотел, я не думал, что так выйдет.

«Я – никудышный…»

– Корвин, умоляю, помоги ему, – охрипшим голосом просила Кейт, упав перед ним на колени и содрогаясь от рыданий. – Будь милосердным, отправь нас в изгнание. Если ты хоть немного меня любишь, не дай отцу умереть. Отмени казнь.

Корвин усилием воли остановил поток воспоминаний. Думать об этом было невыносимо.

Солдаты погрузили тушу дракона на телегу и повезли в академию Гильдии магиков для вскрытия и изучения. Между тем Корвин повел своих спутников во дворец, чтобы показать им их новые обиталища. «Ну или старые», – подумал он, бросая взгляд на Кейт. Та вышагивала с непроницаемым лицом, прямая, как палка, однако он знал, что под этой броней прячется хрупкая и ранимая душа.

Вдруг его охватили сомнения. За два дня до прибытия он отправил в замок гонца с приказом подготовить для Сигни и Кейт прежние покои Брайтонов. Покои с тремя спальнями, которые занимал Хейл с семьей, так и осталась незанятой: никто из придворных не захотел поселиться в жилье изменника. Хотя семья Брайтонов владела домом в Долинном квартале на севере Норгарда, Хейлу приходилось почти все свое время проводить в королевских конюшнях с лошадьми, поэтому семья проживала главным образом в замковых покоях, которые и стали для Кейт родным домом. Теперь же Корвин засомневался в принятом по наитию решении. Что, если это причинит Кейт боль?

Он мысленно выругался. Опять дал маху. Надо было просто спросить у нее самой. Впрочем, сделанного не воротишь. Навстречу уже спешила госпожа Пейден, дворцовая кастелянша. Скованно поклонившись Корвину, она сказала:

– Ваше Высочество, я подготовила покои Брайтонов и соседние комнаты для ваших гостей. Если пожелаете, я их сама провожу.

Услышав за спиной тяжелый вздох Кейт, Корвин вздрогнул.

– Будьте так любезны, госпожа Пейден. Благодарю вас.

Та, жестом велев троице следовать за собой, двинулась по коридору. Корвин коротко попрощался с Сигни и Томом, пообещав заглянуть к ним попозже и посмотреть, как они устроились. Затем прикоснулся к рукаву Кейт и прошептал:

– Если хочешь, я прикажу открыть для тебя другие покои.

Она молча смотрела на принца, в ее глазах бушевала буря непередаваемых эмоций. В конце концов Кейт, слабо улыбнувшись, произнесла: