Выйдя из задумчивости, девушка улыбнулась:

— Да, я заметила. А еще у тебя есть два олеандра — один розовый, а другой белый — и прекрасная бугенвиллея у заднего крыльца, — добавила она.

— Я знаю. — Глаза сестры сияли. — Вы оба такие замечательные! Впервые я чувствую себя счастливой со… со дня смерти Фрэнка.

— Ну, с этих пор ты обязана оставаться счастливой. — Хотя голос мужчины был мягким, от Дароса веяло строгостью. Обе женщины вопросительно посмотрели на него. — И с этих пор я не желаю слушать никаких слов благодарности. Ты покупаешь жилье и сама за него платишь. Ты перевозишь в дом собственную мебель. — Он сделал небрежный жест рукой. — На самом деле никто для тебя ничего особенного и не делал. — Взгляд грека встретился со взглядом жены, после того как он закончил говорить.

Дароса, казалось, удивило увиденное. Отражалась ли в глазах Антонии вся ее признательность? Искренняя признательность за все, что он сделал для Пэм? Девушка догадывалась, что так оно и было, ведь ее сердце было переполнено. Но ее беспокоило другое. Что, если ее муж увидит нечто большее, чем благодарность, в ее глазах? И Тони опустила взор и не поднимала до тех пор, пока не услышала, как ее сестра воскликнула:

— А вот и мой маленький выводок возвращается из школы. Случайный прохожий может подумать, что за ними сам дьявол гонится!

Дэвид первым добежал до террасы, где трое взрослых сидели, наслаждаясь теплом и солнцем. Начинало холодать, потому, что ноябрь был уже не за горами.

— Мы завтра не учимся! — выдохнул мальчик, плюхаясь в кресло. — Завтра праздник.

— Это означает, что мы целый день будем праздновать? — захихикал Робби, посылая маме озорной взгляд.

— Я голодная, — заныла Луиза с надеждой в голосе. — Мой живот пустой.

— Очень жаль, — бесстрастно ответила Пэм. — Ему придется оставаться пустым до того часа, когда мы сядем пить чай.

— Отдых должен ему помочь, — добавила Тони, смеясь над внезапно надувшимися губками девочки.

— Нет смысла выпрашивать, — напомнил Дэвид смиренно. — Ты же знаешь, Мария не даст тебе ни крошки, пока не наступит время полдника.

— До пяти часов ждать очень долго.

— Ты же брала с собой в школу бисквиты, — напомнила ей мама, но Луиза помотала головой.

— Я их потеряла, — заявила девочка. — Или, может, Майкл Ватиокотис стянул их.

— Глупости. Майкл не стал бы красть твои бисквиты, — возразила Пэм.

— Он гонялся за мной, и, я думаю, пирожные выпали у меня из кармана, — объяснила девочка. — Готова поспорить: он перестал гоняться за мной потому, что увидел их и поднял.

— Куда мы отправимся завтра? — сменил тему Робби, глядя на дядю умоляющим взглядом. — Мы можем устроить пикник?

— Может быть.

— Где? — заинтересовалась Луиза, забыв про голод.

— Я хотел бы съездить в Родини[4], — попросил мальчик. — Ты возил нас туда однажды, и там было очень красиво.

— А я хочу поехать в Долину бабочек[5], — возразил Дэвид. — И так как я старший, выбирать должен я.

— А мне никогда не разрешали выбирать. — Луиза подошла к маме и обняла ее рукой за шею. — Они никогда не позволяют мне настоять на своем, поскольку я самая младшая и потому что я девочка.

— В Греции девочки не имеют права выбирать. — Робби подчеркнул свои слова презрительным взмахом руки. — Они просто поступают так, как хотят мальчики. — Он посмотрел на дядю: — Так мы поедем в Родини?

— Но мы никогда не были в Долине бабочек, — возразил Дэвид.

— Там нет бабочек в это время года, — тихо сообщил им Дарос. — Они умирают в конце лета.

— Все?

— Все.

Робби сморщил лобик, пытаясь разобраться в ситуации.

— А как же в следующем году? — Он недоуменно помотал головой. — Нет, они, должно быть, просто спят.

— В следующем году из яиц, которые бабочки отложили в этом году, появятся личинки, и в долине снова будут миллионы бабочек, — терпеливо объяснил мужчина. — Так происходит всегда.

— Я думала, бабочки откладывают гусениц. — Луиза взглянула на маму в ожидании подтверждения.

— Да, в каком-то смысле. Понимаешь, гусеница — это личинка, из которой рождается бабочка… — Пэм смолкла и расхохоталась. — Всё не так, да?

— Не совсем так, — ответил Дарос, присоединяясь к ее веселью. — Но, как бы то ни было, кому нужен урок биологии? Бабочки появляются каждый год, — сообщил он детям. — А через три месяца умирают.

— Но я хочу знать, — настаивал младший из мальчиков. — Бабочки откладывают не гусениц, а яйца?

— Яйцо становится гусеницей, — растолковала Тони. — Потом гусеница ест и ест, пока не раздуется так, что почти лопается…

— Ох, — вздохнула Луиза. — Я хочу есть.

— А потом она ложится спать в очаровательный шелковый мешочек, который делает себе сама, — продолжила тетя. — Это существо в мешочке называется куколкой. Она находит себе симпатичное укромное местечко…

— Какое укромное местечко? — спросила девочка, держась рукой за живот, словно он болел.

— Может, под корой дерева или в трещине стены. Потом, как по волшебству, из нее появляется прекрасная бабочка. Не раньше весны, конечно, когда наступает приятная теплая и солнечная погода. — Голос Антонии был мягким и низким, а глаза — мечтательными. Девушка подняла голову и замолчала, обнаружив, что глаза ее мужа прикованы к ней. Она улыбнулась дрожащей улыбкой, и взгляд мужчины смягчился. Сердце Тони глухо застучало в груди, пульс участился. Она отвела взор.

— Видишь, — ликуя, заявил Робби брату. — Ты не можешь настоять на своем, потому что бабочки еще не вылезли из своих маленьких мешочков. Так что мы можем поехать в Родини!

— Это нечестно! — заговорила Луиза. — Девочки должны…

— Я думаю, — вмешался мягкий голос Дароса, — что мы позволим тете Тони сделать выбор.

— Мне? — Антонию смутили не слова супруга и не его тон. Все дело было в том, как он смотрел на нее — озадаченно, но как-то совсем иначе, чем обычно. Такого выражения глаз она никогда раньше не видела. Пэм несколько мгновений наблюдала за сестрой, а затем перевела взгляд на зятя.

— Это замечательная мысль, — с энтузиазмом поддержала она. — И спор будет улажен.

— Я хотела бы съездить в горы, если тебя такой маршрут устраивает, Дарос, — предложила миссис Латимер. — Ты же будешь вести машину.