— Азия и Океания — 23 элемента (57,5 %);

— Европа — 10 элементов (25 %);

— Америка — 4 элемента (10 %);

— Африка — 3 элемента (7,5 %).

Многолетний опыт работы с ЮНЕСКО позволил нам избежать ложных умозрительных заключений и выявить основные противоречия в деятельности двух подразделений Секретариата ЮНЕСКО — Межправительственного комитета НКН ЮНЕСКО и Межправительственного комитета СИГЕПС. Полученные данные были интерпретированы в ходе включенного наблюдения с целью создания новой типологии категорий для игровых практик в Списке, а также составлению новых и исправлению существующих номинационных досье.

Отдельного внимания заслуживает оценка культурного значения включенных в Список элементов — далеко не все они равнозначны по степени влияния на культурную карту мира. Многие практики Списка не оказали ощутимого культурного влияния даже в рамках тех национальных государств, где они сохранились, не говоря уже о всемирном влиянии. Например, включение в Список двух исчезающих логических игр тюркских народов, безусловно, имеет значение для их сохранения, но говорить об их всемирном значении просто нелепо, особенно когда в Списке нет по-настоящему важных, ставших символом мудрости принятия решений — шахмат, имеющих персидское происхождение. Не менее странным кажется отсутствие самых популярных на планете — игр с мячом, что отмечали многие этнографы еще в начале прошлого века, не говоря уже о настоящем времени, где абсолютными лидерами зрительского интереса стали такие современные виды спорта, как баскетбол, волейбол, регби и, конечно, футбол.

Исправить сложившуюся ситуацию можно только разработкой «комбинации корректирующих действий и изменений» — необходимых, по утверждению американского экономиста Дж. Харрингтона, для принятия оптимальных «решений о будущем состоянии (future-state solution)», более известном как формуле «колеса фортуны», основанной на методологии структурированного управления социокультурными и производственными процессами 6 сигм (SixSigma) [Харрингтон 2004]. При формировании Списка во главу угла должно быть поставлено культурное значение (на вершине «колеса фортуны»), в определении приоритетов которого следует руководствоваться мнением тщательно подобранных экспертов (спицы «колеса фортуны»), которые от имени ЮНЕСКО должны быть наделены правом инициативного обсуждения будущих номинаций с национальными правительствами. Возможно, следует даже создать предварительный Список элементов для экспертного обсуждения, он позволит стабилизировать ситуацию с дисбалансом текущего состояния Списка и сделать процедуру отбора более прозрачной и демократичной.

Выводы по главе «Описание и последовательность действий в этноспорте»

Праздник для традиционных игр и состязаний был и остается главной событийной средой, позволяющей в полной мере реализовать субъектно-ориентированный подход в сохранении игровых традиций, в соответствии с положениями Международной конвенции об охране нематериального культурного наследия ЮНЕСКО. Восприятие традиционных игр и состязаний имеет важную особенность, которая заключается в том, что мы стремимся не только увидеть, но и поверить в достоверность образа прошлого в условиях дополненной фольклоризацией реальности настоящего. Такой подход побуждает нас найти критерии оценки производимого эффекта восприятия аутентичности, который мы называем «гиперреализм» (по У. Эко), поскольку в нем присутствует правдоподобное воспроизведение игровых практик, не отменяющих «текущую современность» (по З. Бауману), а убедительно дополняющих ее приметами прошлого, создавая дополненную реальность происходящего в настоящем.

Традиционные игры и состязания в современном обществе стали культурными формами самовыражения. В условиях тотальной коммодификации игровые практики стали видом деятельности формальных и неформальных институтов. Возникающая формализация влечет изменение нарративной идентичности и нуждается в изучении, чтобы понять какие организации возникают и как они развиваются в рамках институтов культуры и спорта. Исследование новой нарративной идентичности традиционных игр и состязаний позволило выявить, что влияние институциональных аспектов оказало решающее воздействие на изменение их габитуса в современном обществе. С обращением к методологии П. Рикера, мы обнаружили, что границы нарративной идентичности игровых практик находятся между традиционной «согласованностью» (concordance) неформальных институтов и «рассогласованностью» (discordance) формальных институтов.

Согласно выводам нашего исследования, главной целью институциональных преобразований игровых практик стало их международное признание, выраженное в деятельности правительств по 1) включению в Список НКН ЮНЕСКО, и 2) превращением в виды спорта (что в корне меняет их сущность, как нам удалось установить в ходе конъюнктурных исследований).

Установки и сбои в этноспорте

(технологические преобразования культурного пространства современного спорта)

Аксиология спорта и концепт Religio Athletae

В социологическом измерении спорт представляет собой сообщество устойчивых групп механической солидарности. Объединения спортсменов и болельщиков возникают по видам спорта, клубам и вокруг отдельных спортсменов. Параллельно возникают укрупненные группы болельщиков, проявляющих интерес к разным видам спорта. Важно отметить, что и сами спортсмены являются болельщиками, причем, как своего вида спорта, так и других. Во время проведения мультиспортивных соревнований (олимпиады, универсиады, всемирные игры) формируются объединенные сообщества болельщиков разных видов спорта. Все вышеперечисленные социальные группы мы будем считать единым спортивным сообществом со сложившейся системой ценностей, формирующей актуальный статус аксиологии спорта.

Спортивное сообщество реализует свои социальные потребности в особой культурной среде, где соревнования ценятся превыше всего. В изучении совокупности социальных потребностей спортивного сообщества мы используем ставшую классической иерархию А. Маслоу (1908–1970) [Маслоу 1999]. Однако со времени изложения автором пирамиды потребностей (1954) появилось множество уточнений и дополнений [Фейдимен, Фрейгер 1994; Гобл 1999; Леонтьев 2008; Момджян 2017].

В результате проведенного аксиологического исследования нам удалось установить, что спорт представляет собой особый тип квазирелигиозной сплоченности, скрепами которого стали «командный дух», «идеалы спорта» и, наконец, всеобъемлющая и пока что непоколебимая «вера в спорт» [Кыласов 2017а]. Исходным тезисом наших исследований стало образное выражение П. Кубертена «religio athletae», которому, впрочем, он не давал развернутого определения. Впервые П. Кубертен использовал это выражение в качестве заголовка редакторской статьи Бюллетеня Международного бюро спортивной педагогики (1928) [Coubertin 1928]. Чрезвычайно важно, что рассматриваемое выражение не имеет античных истоков, а является некорректным заимствованием из одноименной поэмы «Religio athletae» (1895) ирландского поэта А.А. Линча (1861–1934) [Lynch 1895]. Факт неоформленного должным образом заимствования установил немецкий социолог и историк спорта А. Крюгер [Kruger 1993].

Отдавая должное поэтическому прозрению А.А. Линча и подвижничеству П. Кубертена (что ни в коей мере не оправдывает факт плагиата), мы создали теоретическую реконструкцию этого определения [Кыласов 2009б] и спустя несколько лет уточнили его [Кыласов 2017а]. Основу наших теорем составил культурный текст, ассоциативно складывающийся из паттернов современного олимпизма. Целью реконструкции стало изучение исполненной позитивных ожиданий веры в спорт, в его «облагораживающую функцию», составляющую основу аксиологии одного из самых успешных международных движений современности.

Религиозное восприятие спорта феноменологически оформилось в конце XX века и не раз становилось объектом исследований, из которых мы выделили наиболее значимые на наш взгляд публикации. Одной из первых серьезных работ по этой теме стало исследование ортопраксии religio athletae «Ритуал и рекорд: спортивные рекорды и количественная оценка в обществах премодерна» (1990) А. Крюгера