оценен вручением авторам фильма главного приза Венецианского кинофестиваля (1938) и, кроме того, пропагандистский эффект был отмечен дипломом и золотой медалью МОК (1948). Но эффект фильма не исчерпывается признанием в среде кинематографистов и спортсменов, он оказал гораздо большее воздействие, чем этого могли ожидать авторы, как самого фильма, так и ритуала.

Кинематографический образ олимпийского ритуала Religio Athletae послужил модернизации даже самого обряда схождения благодатного огня в иерусалимском храме Гроба Господня на Пасху, образ которого был взят авторами за основу. Лампадодромия с 2003 г. стала составной частью христианского ритуала, превратившегося в своеобразный промысел поставок (по предварительному заказу) расфасованного в лампадах священного огня в разные страны Фондом Андрея Первозванного с 2003 г. Характеристики этого шоу вполне сопоставимы с эстафетой олимпийского огня. В этом контексте не будет преувеличением назвать происходящее спортизацией религиозной традиции.

Однако точнее было бы называть это тотальным влиянием телевидения на религиозные и спортивные ритуалы, перспективы последних довольно точно были обозначены четверть века назад американскими исследователями С. Истман и К. Риггс [Eastman, Riggs 1994]. Остается только надеяться, что доставка благодатного огня все же не превратится окончательно в международные соревнования, особенно с учетом того, что по количеству зрителей и показателям маркетинговой емкости это ежегодное шоу уже выбилось в лидеры телепрограмм по данным различных медиаизмерений.

Анализируя взаимовлияние спорта-телевидения-религиозного ритуала, в статье о телевизионном спорте культуролог В.В. Зверева, пришла к выводу о том, что попасть на телевидение могут только те из «социокультурных практик (например, военных действий, концертов, праздников, путешествий, и т. п.), которые приспосабливаются к требованиям медиума», но особое значение обретают «темы, техники и стили показа, которые телевидение делает актуальными в представлении спорта», они «быстро заимствуются в других областях телевизионной репрезентации» [Зверева 2006].

Что же касается возникновения активно сакрализуемых ритуалов самого спорта, то лучше всего об этом сказано в мемуарах П. Кубертена:

«Мое понимание спорта сильно отличалось от понимания большинства тех, кто интересовался спортом. Для меня спорт был религией, церковью и догмой. Он вызывал во мне религиозное чувство» [Кубертен 2011: 37].

Возможно, причину такого религиозного понимания природы спорта у П. Кубертена следует искать в том, что он был вдохновлен образом античных агонов, начинавшихся исихией — сакральным обрядом благоговейного безмолвия. Стоит отметить, что этот обычай эллинов сохранился и в христианстве, хотя практикуется уже в иных обрядах [Кыласов, Нестеров 2016]. Исихия многократно описана в разных местах Священного писания:

— В третьей Книге Царств: «…и вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения огонь, но не в огне Господь; после огня веяние тихого ветра, и там Господь» (XIX, 11–12).

— В Книге Иова: «…только облик был пред глазами моими; тихое веяние» (IV, 16).

Исихия сохранилась и во время атеистических преобразований в эпоху Просвещения, став сакральным ритуалом гражданской религии, который сейчас хорошо известен нам как «минута молчания».

Поиск возвышенного образа для широкого общественного одобрения спорта привел Кубертена к идее возрождения античного культа олимпиоников, ставшего мессианской идеей Religio Athletae. Традиция обожествления атлетов-победителей Олимпиад берет свое начало с античности и получает продолжение в эпоху раннего Средневековья на территории Восточно-Римской империи. Как мы излагали в своей статье [Кыласов, Нестеров 2016], «исполненного веры христианского подвижника Иоанн Златоуст (347–407) сравнивает с олимпиоником: “…он, как олимпионик с юного возраста до старости шествуя среди победных восклицаний, отходит туда (в жизнь вечную — прим. автора), увенчанный бесчисленными на голове венцами”».

Олимпийскую традицию П. Кубертен инкорпорировал в спорт, что привело к почитанию спортивных арен в Religio Athletae как священных мест свершения спортивных «подвигов», поэтому спортсмены публично оказывают им особое благоговейное отношение, выраженное в практике проведения ритуалов на удачу, как религиозного, так и оккультного характера. Устроители соревнований и персонал спортивных федераций, лиг и клубов выступают свидетелями «подвигов», а впоследствии становятся «жрецами» культов отдельных атлетов. Церемонии открытия и закрытия, награждения медалями и кубками, ход самих соревнований — все это проводится как ритуалы в полном соответствии императиву П. Кубертена, провозгласившего, что «церемониальная часть является одной из важнейших, и мы должны урегулировать ее в первую очередь» [Кубертен 2011: 29]. В результате организованных в спорте регулярных проявлений «героизма» (атлетизма) возник и продолжает пополняться целый пантеон идолов — победителей различных чемпионатов и рекордсменов. П. Кубертен объяснял нарастающий интерес публики и последующее поклонение атлетам (фан-клубы) «всеобщей благодарностью за демонстрацию возможностей человека» [Кубертен 2011: 21].

П. Кубертен осознавал важность участия зрителей на всех этапах героизации атлетов — от соревнований до последующего прославления. В этом аспекте Religio Athletae следует античной традиции, причем без каких-либо противоречий христианской апологетике, которую мы обнаруживаем в проповеди Иоанна Златоуста:

«Сидящие на олимпийских играх с полуночи до полудня ждут увидеть, кому достанется венок; принимают на обнаженную голову раскаленные лучи солнца, и оставляют зрелище не прежде, чем огласят решение о подвигах борцов; так неуместно теперь и нам жаловаться на утомление, когда борьба идет даже не за подобный венок, но за нетленный венец» [Migne 1863: 897].

Отсюда у адептов Religio Athletae возникла убежденность в необходимости «канонизации» спортсменов и деятелей спорта по образу христианской веры:

— аналог культа «мучеников» сложился из агиографии атлетов, пожертвовавших личной победой во имя Religio Athletae;

— аналог «святых» сложился из описаний спортивной карьеры, которая может служить образцом служения идеалам Religio Athletae;

— аналог «святителей» сложился из миссионерства журналистов, пишущих о спорте во имя Religio Athletae.

От имени и во славу Religio Athletae «канонизацией» занимается Международный комитет фейр-плей (CIFP)47, учрежденный в 1963 г. для отбора претендентов и торжественного вручения им премии П. Кубертена за честную игру. На специальной церемонии (World Fair Play Awards Ceremony) ежегодно с 1965 г. вручают следующие награды: «мученикам» — Трофей Пьера Кубертена (1863–1937), «святым» — Трофей Жана Боротра (1898–1994) и «святителям» — Трофей Вилли Дауме (1913–1996).

Широкое социальное признание и наличие атрибутов «веры в спорт» позволяет сделать теоретическую реконструкцию и дать определение Religio Athletae, когда-то предложенному П. Кубертеном. Здесь мы отметим, что первая версия реконструкции была предложена автором в 2009 г. и вызвала впоследствии устойчивый интерес в контексте исследований религиозности в спорте [Кыласов 2009б]:

«Religio Athletae (RA) — это особая форма почитания атлетов и их достижений, которая обусловлена верой в спорт и олимпийские идеалы, прописанные в Олимпийской хартии. Ритуальный аспект RA заключается в исполнении специфических действий атлетов во время Олимпийских игр, а также в следовании поведенческим установкам, закрепленным в Олимпийской хартии для участников и зрителей во время соревнований. Духовный аспект RA сопряжен с верой в облагораживающую