«И лучше бы Дарану этого не слышать!» – мелькнуло в голове Илара. Тут же раздался голос Иссильмарона, удивленно вытаращившего глаза:

– Ты что, применил приворотное заклинание?! Без снадобья, без подготовки?! Ты куда его направил?

– На себя, – бесстрастно пояснил Илар, отступая назад и толкая Дарана к двери, ведущей внутрь дома. – Зайди! И не слушай эти глупости! Даран, сейчас же! Ну?!

На лице Дарана цвела радостная улыбка, и он ничуть не был смущен. Все происходящее его ужасно веселило, о чем он тут же сообщил названому брату, подтвердив свои слова громким заливистым смехом, отказавшись покинуть «поле боя». Даран смеялся так, что упал на доски крыльца, держась за живот, из глаз у него потекли слезы.

Иссильмарон не смеялся. Колдун внимательно следил за приближающейся толпой женщин, шевелил губами, пытаясь прочитать заклинание. Лоб его пересекла глубокая морщина, а лицо сделалось красным и взволнованным. Илару он ничего не сказал, но, когда заклинание опять не пожелало сработать, бессильно стукнул кулаком по коленке и громко, внятно выругался длинным, витиеватым ругательством, чем-то похожим на заклинание. «Заклинание» это, само собой, не сработало, но и слава богам, потому что в противном случае на сельской улице началась бы разнузданная оргия, упомянутая в ругательстве, и в ней приняли бы участие все мужчины, женщины и животные несчастного поселения. Затем старый колдун вскочил на ноги, забыв о своей тяжкой болезни, и скрылся за дверью дома, утащив за собой хихикающего мальчишку, бросив Илару на бегу: «Скорее, болван! Сейчас ведь разорвут проклятые озабоченные бабы!»

Илар последовал его настоятельному совету, прыгнул следом и скрылся за крепкой дверью за несколько секунд до того, как в нее забарабанили жаждущие любви и ласки крепкотелые девицы и почтенные матроны. Тяжелый засов и дубовая дверь отрезали колдунов от мира, защитив их от спятивших селянок и от их недоумевающих мужей, братьев и сыновей, с испугом и недоверием наблюдавших за тем, как женщины предлагают себя приезжим колдунам, взахлеб рассказывая объекту обожания и всей округе, что и как они хотели бы сотворить со своим кумиром, причем неоднократно.

– Через десять минут их мужики поймут, что баб крепко околдовали, можно сказать – прокляли, и вот тогда нам придется хреново! – переведя дыхание, хрипло сказал Иссильмарон, растягиваясь на постели. – Нет страшнее ревнивого мужа! Как и всегда, ты извратил приворотное заклинание, результат налицо. Предполагаю, что мощность заклятия увеличилась… хм… в сотни раз. А может, и в тысячи. Из того, что я увидел, явствует, что на мужчин заклинание не действует. И слава богам! Нам еще не хватало озабоченных твоей роковой красотой мужчин, ломящихся в окна, как мухи к свежему… хм… В общем, с учетом всех обстоятельств, это еще полбеды. Но речь не о том. Надо поскорее что-то сделать, иначе нас прибьют за то, что мы заколдовали это бабье! Думайте, чего вытаращились?! Вот же!.. Но весело! Хе-хе-хе…

– Не ругайтесь при ребенке! – привычно бросил Илар и тут же вздрогнул – колдун вдруг захохотал еще громче, чем Даран на крыльце после начала бабского «наступления»:

– И это после того, что доносится оттуда?! – Он указал на дверь, за которой бесновались, визжали и вопили женщины. – Ругательства в сравнении с их высказываниями – это цветок в сравнении со зрелым плодом! Не-ет… рядом с тобой я не умру своей смертью! Или меня загрызут демоны из другого мира, или же растерзают озабоченные девицы! Впрочем, это почти одно и то же. Думай, парень, думай!

– Люблю! Люблю тебя! Ты мой! Возьми меня! Я хочу, чтобы ты меня!.. Скорее! Я твоя! Я иду к тебе! – Вдова старосты со звоном вышибла оконную раму, применив в качестве тарана один из табуретов, брошенных беглецами на крыльце, и до пояса протиснулась в узкое оконце, размахивая руками и пытаясь дотянуться до черноглазого испуганного «божка». Пролезть дальше ей мешала задница, заклинившая в узком проеме. Если бы не ее объемистый зад, Илар в ближайшую минуту имел бы шанс подставить свое тело под страстные поцелуи очумевшей от страсти бабищи. Судя по ее габаритам и силе, с которой она некогда закидала Иссильмарона здоровенными рыбинами, вдова могла бы носить Илара на цепочке, как колдун носит свой гирикор.

– Назад! Все назад! – Илар завопил так громко, так истошно, что у всех, кто был рядом, зазвенело в ушах. Они и сам не думал, что может так громко вопить. Но завопил громче, чем целое стадо ослов! Он уже представил себе, как толпа распаленных желанием баб раздирает на части некого колдуна, опрометчиво применившего заклинание «Любовное заклятие Эрондака». Это была даже не картинка, а ложное воспоминание, когда человек якобы помнит то, что с ним никогда не было. Илар настолько проникся картинкой, что даже заболело в паху, – после видения ядреной вдовушки, торжествующе сжимающей в руке ту часть тела Илара, что интересовала ее больше всего.

Как ни странно, женщины послушались команды Илара, остановились, перестали штурмовать дверь и окна и теперь лишь жалобно стенали, взывая к совести жестокосердного объекта обожания, не желающего ответить на их пылкую любовь.

Илар выдохнул, опустился на пол, прижавшись спиной к стене, и замер, прикрыв глаза. Ему не хотелось видеть ни комнату с разбитыми окнами, ни румяные лица женщин, мелькающих за этими окнами, ни бородатую физиономию Иссильмарона, которого он не без оснований считал виновником того, что с ними происходило в последние дни. Если бы старик не согласился пойти в деревню!

О спокойные, пропахшие грязными носками и луком постоялые дворы!

О караванщики, каждое второе слово которых – «дерьмо» или «задница»!

Как Илар хотел бы сейчас оказаться среди этих грубых людей, в трясущейся повозке, припорошенной пылью, – лишь бы подальше от проклятой деревни, от этих женщин и от довольной рожи старого колдуна, наслаждавшегося происходящим, как завзятый ценитель вина наслаждается особо изысканным вкусом перебродившего виноградного сока! Кстати сказать, Илар никогда не понимал вкуса вина. Он был уверен, что все россказни о том, что одно вино отличается от другого, есть способ оправдать свое неумеренное потребление хмельного напитка. А еще – способ подчеркнуть свою важность, значимость, отличность от простых мужланов, не разбирающихся в том, чем красное бурдонское 5385 года отличается от бурдонского розлива 5386-го.

– Да-а! – со вкусом причмокнул Иссильмарон, повышая голос, чтобы перекрыть завывания половозрелых обитательниц Темного Лога. – С тобой точно не соскучишься! А я еще с тобой ехать не хотел, болван!

– А почему не хотели? – вдруг заинтересовался Илар, обуреваемый желанием стукнуть кулаком по доброй физиономии старого колдуна, украшенной счастливой, не замутненной сомнениями улыбкой.

– Да не хотел, и все тут! – хмыкнул старик и нехотя признался: – Ну кому охота ехать из столицы в богами забытую Башню, к полоумным колдунам, которых кто-то там убивает? Во-первых, меня самого тогда могут убить. Почему нет? Убить меня – прославиться в веках! Потому что часть моей славы падет и на убийцу. А во-вторых, Башня – богами забытое место, где и вина-то хорошего не найдешь, даже за большие деньги. Северное пойло – медовая бражка, вот что в ходу в тех краях. А я человек старый, люблю все изысканное, потому…