И с жильем очень повезло. Оксана сняла комнату в частном доме у одинокой старушки, Нины Тимофеевны. Очень дешево, даже самой как-то совестно было. Поэтому помогала ей и по хозяйству, и в огороде.

За три года учебы они очень сблизились. И после колледжа так и осталась жить у нее. Устроилась в ближайшую от дома школу учителем начальных классов и с головой ушла в работу.

Хозяйка потом наотрез отказывалась от оплаты, говорила:

– Мы ж с тобой как родные стали. Ты мне как внучка. Что ж я буду с внучки деньги брать? Нет, не по-людски это.

Оксана её потом так и звала – бабушка или баба Нина. Покупала с зарплаты продукты, лекарства, вечером смотрела с ней сериалы или рассказывала про школу.

Через четыре года она выпустила свой первый класс. С тайной гордостью и грустью. Даже всплакнула на торжественном вечере, когда девочки наперебой ее обнимали и заверяли, что не хотят уходить к другому учителю, что обожают ее и будут скучать.

Все фотографии с ее первым классом до сих пор висели у нее над письменным столом, а в выдвижном ящике хранились рисунки её девочек и записки с теплыми словами. Это грело душу.

В последнее лето Нина Тимофеевна слегла, и Оксана ухаживала за ней не хуже опытной сиделки. Но недолго – старушка быстро угасла. А дом свой отписала ей.

Оксана и сама не знала, что так сильно привязалась к хозяйке. Не ожидала, что ее будет так остро не хватать.

Уютный дом опустел, а одиночество стало совсем невыносимым. Если бы еще ходила на работу, было бы легче – в ней она всегда находила спасение, но это как раз выпало на отпуск. Она даже выучилась водить – давно хотела – и купила старенькую тойоту. Но ничто не могло заполнить пустоту в душе.

И Оксана решилась.

Вообще, она давно подумывала о малыше. Но как-то абстрактно. Ребенка ей очень хотелось, до замирания сердца хотелось, однако было много всяких «но». Нет своего жилья, зарплата – гроши. И главное – от кого рожать?

О замужестве Оксана перестала мечтать. Мужчинам она не нравилась. Они на нее попросту не обращали внимания. Даже немолодой и изрядно потрепанный жизнью школьный физрук-холостяк на празднике в честь Дня учителя приударял за всеми, кроме нее. Что уж говорить об остальных…

Хотя Оксана теперь была не та, что прежде. Она избавилась от ненавистных очков, точнее – от близорукости, сделав лазерную операцию в микрохирургии глаза. Стала интересоваться модой. Сделала себе стильную стрижку. Словом, очень преобразилась. Но это мало помогло. Её по-прежнему не замечали, словно она – невидимка.

Впрочем, кто бы ее мог заметить и где? На работе кроме физрука, мальчишки-охранника и престарелого трудовика – одни женщины, а по всяким злачным местам она не ходила. Так что все надежды выйти замуж она давно похоронила.

А тут вдруг подумалось: ничего, и без мужа можно родить. Для себя. Теперь вот и крыша над головой есть.

Эта мысль засела в ней крепко, и в конце концов Оксана обратилась в специализированную клинику, где имелся и собственный банк донорской спермы. Стоило всё это дело недешево, но Оксана готова была взять кредит, если понадобится. Теперь, думала она, ничто не заставит её отступиться.

Воодушевленная, она бегала, сдавала все необходимые анализы. Тем временем начался учебный год, ей дали новых первоклашек. Глядя на них, совсем маленьких, шумных, капризных, растерянных, она мечтала, что и у нее скоро появится свой малыш. Оксана уже и сроки примерные прикинула. Если всё пойдет как надо – к лету она станет мамой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Фамилия Дементьев ее, конечно, сразу резанула. Всколыхнула прежнюю боль. Еще когда смотрела списки. А потом увидела и Инну, и даже Никиту, когда после уроков выводила своих первоклашек в школьный вестибюль, где их уже поджидали родители. Она занервничала, едва справилась с собой.

Значит, они все-таки поженились, подумалось с горечью. И даже сына родили. Здорового. Это просто какая-то злая насмешка судьбы. Из стольких школ их сын пошел учиться именно в эту и попал именно в ее класс.

Но тогда она все же отмахнулась. С трудом, но на какое-то время заставила себя не думать, не вспоминать, не травить душу. Зачем? Особенно теперь, когда она сама готовится к материнству.

Однако видеть Митю помимо воли было неприятно. Поначалу она еще как-то старалась, худо-бедно заглушала это раздражение. Твердила сама себе: мальчик ни при чем. Он всего лишь ребенок. Но всё навязчивее и мучительнее становилась мысль, что вот он, Митя этот, живет и радуется жизни, тогда как ее младенец...

На родительское собрание пришла Инна. Извинилась за опоздание, но даже и эти извинения произнесла как-то свысока. И добавила:

– У нас недавно родился второй ребенок. Дочка. Не с кем было оставить, а муж только что с работы пришел.

– Поздравляю, – выдавила на автомате Оксана.

Инна ее не узнала, хотя тут ничего удивительного. Они виделись мельком и давно. Да и такая надменная, она вряд ли вообще обратила внимание на какую-то Мышку. Она и сейчас взирала на всех сверху вниз. Ну да и черт с ней.

Но и Никита Оксану не узнал. А точнее – просто не помнил. И это было почему-то очень обидно. У нее после него вся жизнь под откос. Она еле оправилась, буквально – еле выжила. А он даже не заметил ни ее существования, ни ее исчезновения…

За Митей чаще приезжал Никита. И несмотря на всё самовнушение, видеть его, даже издалека, было больно. Как будто она снова превратилась в ту прежнюю затравленную Мышку, как будто снова окунулась в пучину своих молчаливых страданий. Хотя нет, не в прежнюю. Тогда она сносила всё молча, смиренно и униженно. Как должное. Теперь же, когда старые обиды вскрылись, внутри с каждым днем зрело нечто злое, жгучее, очень похожее на ненависть. К ней, к нему, к их сыну.

И тем отчаяннее цеплялась она за свою мечту, которая скоро может стать долгожданной реальностью. Это помогало держать себя в руках, когда Митя маячил у нее перед глазами, заливисто смеялся с другими мальчишками, хвастался им о том, какой у него чудесный папа.

А потом Оксану пригласили в клинику и сообщили, что она больна, разом перечеркнув все её мечты, все планы, все надежды.

глава 31

Диагноз прозвучал как приговор, хотя врач, уже в другой клинике, пытался ее обнадежить. Будем бороться, говорил