только медсестер и врачей, как можно было бы ожидать, поскольку надо было одновременно сделать множество по-настоящему неотложных вещей. Работница кафетерия помогла связаться с женой пациента. Кастелянша принесла чистые простыни и приготовилась помочь с искусственным дыханием на случай, если придется к нему прибегнуть. Абсолютно все в учреждении бросили дела, чтобы прийти на помощь этому больному человеку. Моя роль заключалась в том, чтобы возглавить команду.

У тех, кто попадает в больницу с такими ужасными симптомами – большой закупоркой главной артерии, питающей сердце, – есть только одна надежда на выживание: избавиться от тромба. Для этого мы используем мощные препараты, разрушающие тромбы, – тромболитики. Они похожи на жидкость для прочистки труб: вводишь препарат – и он растворяет все сгустки в организме. Но это сопряжено с некоторыми рисками, самый серьезный из которых – массивное кровотечение. Если кровотечение происходит в головном мозге, то у пациента случается инсульт. Прибегать к такому средству – неоднозначное решение. Последнее, что хочет сделать врач, это ухудшить ситуацию.

Итак, медсестра стояла со шприцем и спрашивала:

– Вводить его или нет? Вам решать.

Приходится мириться с неопределенностью и неясностью в медицине. Старший врач уже ехал в больницу и следил за ситуацией по телефону, но видеть пациента он не мог. Выбор зависел от меня. И, опираясь на всю информацию, которая имелась в той несовершенной обстановке, я подумал, что от препарата будет больше пользы, чем потенциального вреда. Пациенту ввели лекарство.

Самое интересное, что, когда этот препарат работает, он работает очень хорошо. Ты смотришь на ЭКГ и видишь, как смерть отступает прямо на глазах. И ты говоришь себе: «Мне тоже стало лучше».

У нас были все основания чувствовать себя лучше. Мы провели обследование, поставили диагноз, установили внутривенный катетер, уняли боль морфием, дали аспирин и ввели тромболитическое средство – и все это за одиннадцать минут.

Для подобных ситуаций существуют клинические руководства, и они отводят от тридцати минут до часа на то, что мы сделали за одиннадцать минут. Небольшое малообеспеченное учреждение в сельской Альберте сумело обеспечить самое современное лечение и превзойти все контрольные показатели. Не думаю, что даже более крупные центры могли бы конкурировать с нами в этом отношении. Несмотря на все трудности сельской медицины, в этот раз все работало как часы. И это исключительно из-за командной работы.

В маленьких больницах есть особое очарование. Люди знают друг друга. Работа и личная жизнь зачастую пересекаются. Есть вероятность, что кто-то знает самого пациента или его семью. Все имеет привкус неотложной необходимости, который иногда теряется в большом медицинском центре, где пациент чувствует себя винтиком в машине. Вся команда сработала как надо, и я, как руководитель, способствовал этому. Так что я определенно был доволен. Даже кардиологи в Калгари, куда мы отправили пациента, поздравили нас с проделанной работой. Но по-настоящему я осознал это только через несколько недель. После того как больной вернулся домой, он написал редактору местной газеты. Письмо опубликовали с заголовком «Командная работа в больнице: ничего подобного я раньше не видел»:

«Недавно я обнаружил, как нам повезло, что здесь есть первоклассная больница и первоклассные медицинские работники.

Двадцать третьего мая я попал в больницу с симптомами инфаркта миокарда, и буквально через несколько секунд меня осматривала многопрофильная группа.

Хотя мои воспоминания о первых пятнадцати минутах немного расплывчаты, в течение следующего часа я оставался в сознании, и каждая минута навсегда останется в моей памяти.

Мне показали, что такое командная работа. Каждый человек в помещении точно знал, что должен делать. Я стал свидетелем редкого проявления человеческого взаимодействия, с которым раньше никогда не сталкивался.

Указания и обратная связь от каждого члена команды создали у меня потрясающее впечатление, что я в надежных руках и все будет хорошо».

Экстренная медицина – исключительно командный вид спорта, и пациент понял, что вся команда собралась вместе, чтобы позаботиться о нем. Как врач, я впервые почувствовал, что изменил чью-то судьбу, привнес существенный вклад в жизнь человека.

В то время я заканчивал интернатуру, до начала ординатуры оставалась всего пара месяцев. И за эти последние недели мне надо было определиться со специализацией. Я мог бы заняться семейной медициной в сельской местности. Я мог бы сделать много чего. Но то событие решило все для меня. Я определенно хотел ступить на путь экстренной медицины: она действительно восхитила меня. Ты принимаешь решения на лету. Собираешь всех вместе. Прислушиваешься к мнению каждого. Каждый член команды лучше других разбирается в чем-то своем. Руководитель не обязан знать все, но должен обеспечить наилучшее взаимодействие. Как раз это мне и нравится. Мне нравятся технические и научные аспекты медицины, но что восхищает меня больше всего, так это способность устанавливать порядок в хаосе.

34

От сглаза. Даниэль Каруччи

Есть давняя традиция: люди из развитых стран едут в страны развивающиеся, привозя с собой современные достижения – новые технологии, новые лекарства, а иногда новую научную информацию – чтобы улучшить условия жизни.

Даниэль Каруччи – врач общей практики, имеющий ученые степени в области тропической медицины и молекулярной биологии. Большую часть своей карьеры он посвятил борьбе с болезнями за пределами развитого мира.

Я собирался стать терапевтом, но после учебы поступил на службу в военно-морской флот США. Я намеревался остаться там на четыре года, но задержался на двадцать. Я стал авиационным хирургом и научился летать на самолетах. Я провел много времени в тропиках, где руководил военно-морской программой вакцинации от малярии. Затем я ушел из флота и возглавил программу под названием «Большие вызовы в глобальном здравоохранении» для Фонда Билла и Мелинды Гейтс. Ее цель – поиск инновационных путей решения таких сложных проблем, как плохое питание, болезни, передаваемые насекомыми, и неконтролируемые инфекции. Затем я работал над вопросами глобального здравоохранения для Фонда Организации Объединенных Наций.

В конце концов я наладил связи с коммуникационной компанией здравоохранения под названием McCann Health, входящей в McCann Worldgroup – крупнейшую маркетинговую и рекламную компанию в мире. Она была заинтересована в сотрудничестве с Организацией Объединенных Наций, и я помог создать совместную глобальную программу здравоохранения. Это подводит меня к истории, которую я собираюсь рассказать.

Несколько лет назад я выполнял задание, финансируемое ЮНИСЕФ, в Афганистане. Я должен был помочь тамошнему Минздраву найти более эффективные стратегии коммуникации в области здравоохранения. Афганистан получает много миллиардов долларов в год из различных источников, но они не достигают своих целей в области здравоохранения. Естественно,