Конец наступил быстро. Один из охотников неуловимым для человеческого глаза движением метнулся к зверю; он проскочил мимо смертоносных рогов на расстоянии, не превышавшем толщины клинка. Видимо, это был отвлекающий маневр; второе существо с той же стремительностью скользнуло к антилопе, на миг слившись с ее телом. Затем что-то сверкнуло в лунном свете, и убийца отпрянул в сторону. Антилопа мотнула головой, пытаясь удержаться на ногах; темная струя крови хлестала из ее рассеченного горла. С предсмертным хрипом животное повалилось на землю, его бока дрогнули раз, другой, потом темнеющая под деревом масса замерла в каменной неподвижности. Иеро подумал, что никогда еще ему не доводилось наблюдать такого быстрого убийства. Он отвел взгляд от тела животного, пытаясь разглядеть охотников, но в сумрачной полутьме перед ним лежала только притихшая саванна; двуногие существа исчезли.

Поразительно! Секундой раньше шесть гибких высоких теней замерли полукругом около издыхающего зверя; в следующий миг степь была пуста. Если бы не труп антилопы, темневший под деревом, священник решил бы, что вся эта сцена привиделась ему во сне.

Он терпеливо ждал. Едва ли простая случайность привела эту странную погоню к его укрытию. Нет, что-то еще должно произойти, и лучше быть готовым ко всему.

То, что случилось потом, не имело отношения к ментальным силам; он просто ощутил нарастающий ужас. Страх не был оформлен в конкретную мысль; ничего такого, что поддавалось бы ясному определению. Скорее, это чувство напоминало то угнетенное состояние, то ощущение томительного дискомфорта, которое испытывает человек, когда барометр начинает падать, и тяжелая духота, повисшая в воздухе, предвещает наступление бури.

Нечто страшное приближалось, подкрадывалось к нему, и он, беспомощный и бессильный, не мог защититься. Во мраке под деревьями и кустами вспыхнули оранжевые и желтые огоньки хищных глаз; они горели яростным пламенем, пожирая застывшую на ветви жертву. Ночной ветерок принес странный запах; неприятный, зловещий и смутно знакомый, он внушал ужас. Пальцы священника судорожно стиснули древко копья, словно якорь спасения.

Этот инстинктивный жест словно укрепил его душу, избавив от наваждения; голова стала ясной, и Иеро вдруг понял, что чуть не покорился злым чарам, с которыми не сталкивался раньше. Он, охотник, сам едва не стал добычей. Нет, хуже, много хуже – беспомощной жертвой! Эта мысль одновременно разгневала и приободрила его; избавившись от страха, он попытался проанализировать странный способ нападения.

Никто не пытался захватить его разум; такую атаку он распознал бы без труда и смог бы легко защититься. Но что же вселило в него страх? Что подверглось нападению? Его тело? Но, кроме запаха, едкого и неприятного, он не ощущал никаких физических воздействий. Однако не было сомнений в том, что на него напали и нанесли намеренный удар. Ощущение ужаса еще не исчезло, он продолжал гнездиться в нем, уже подконтрольный и неспособный причинить вред ни телу, ни разуму.

Горевшие в ночи глаза были иллюзией, порождением страха. Страх еще минуту назад сжимал тисками его горло, орошал потом виски. Только страх, иррациональный ужас, не способный нанести ни физических, ни ментальных ран; чувство, с которым он сумел совладать.

Запах? Этот едкий неприятный смрад?

Да, сколь ни удивительно, решил священник, он подвергся химической атаке. Цель ее была ясна – привести в смятение его чувства, одурманенные страхом, превратить в испуганное животное. Глаза Иеро сузились; он не сомневался, что его догадка верна, и мысленно принес извинения обитателям замершей неподалеку деревушки. Скорее всего, они не были ни глупыми, ни тупыми, ни начисто лишенными любопытства. Если перенесенный им ужас являлся частью их жизни, то мертвое молчание поселка, крепко запертые двери и отсутствие огней становились вполне понятными. Меры предосторожности, не более того.

Каким-то образом эти существа, бегущие в ночи, умели воздействовать на самые глубинные, животные уровни психики. Запах – вероятно, их естественное оружие – использовался, чтобы усилить ужас, вызванный концентрацией злой воли. Никакой интеллект не мог защитить от его воздействия; минуя мозг, он ударял по нервной системе, вызывая один из основных рефлексов, таких же древних, как первый крик новорожденного или слюноотделение у собаки при виде пищи. Вероятно, эти ночные охотники научились влиять на эмоциональные центры своих жертв, угрюмо подумал священник. Им удалось напугать его почти до смерти – раньше, чем гибельный клык, коготь или нож вонзились в его тело. При желании они могли сделать беспомощным и недвижимым любое существо, как сковали ужасом антилопу, лежавшую сейчас под деревом, чтобы потом подойти и спокойно перерезать ей глотку.

Могли, но не сделали. Почему? Иеро подумал, что знает ответ. В первый раз с тех пор, как он обнаружил этих созданий, губы путника искривились в мрачной усмешке.

Он чувствовал, как растет нетерпение ночных охотников, алчное и раздраженное; он ощущал это так ясно, словно мог погладить кончиками пальцев исходившие от них ментальные волны. Почему их жертва не спускается вниз, не подставляет беззащитное горло? Раздражение перешло в ярость; Иеро уловил жар гнева, нависшего над ним, словно темный давящий туман. Скоро они начнут действовать! Этим существам не нравилось сопротивление. Что ж, пусть! Теперь, когда его ментальный контроль держал страх в узде, Иеро приступил к проверке своей нервной системы и химизма тканей. Все было в порядке, если не считать охватившей его холодной ярости. Он даст этим тварям хороший урок!

Соскользнув по ветви вниз и найдя подходящую развилку, священник прижался к стволу; легкий ночной ветерок гладил его волосы. Теперь он находился ближе к земле, но все еще достаточно высоко, чтобы выполнить задуманное. Он был осторожен, помня о невероятной скорости врага. Если его предположения верны, то дело придется иметь с одним противником – во всяком случае, для начала.

Облака вновь затянули небо, скрывая лунный диск; Иеро сжался, стараясь слиться с темной грубой корой дерева. Форма ближайших ветвей и расстояния до них отпечатались в его голове. Он вытащил меч, прислонил копье к стволу и стал ждать, уверенный, что наживка в его капкане не останется без внимания.

Когда луна исчезла совсем, тихий шорох и царапанье когтей подтвердили эту мысль. Темная фигура карабкалась на дерево, подобная взлетающему вверх призраку; она двигалась едва ли медленнее, чем на земле, но Иеро был готов ее встретить. Как только круглый череп показался у его колен, священник с большой аккуратностью опустил на него плашмя свой клинок. Послышался треск, скрежет сдираемой с ветвей коры – видимо, полуоглушенное существо пыталось зацепиться и остановить свое стремительное движение вниз, к земле; затем раздался глухой стук. Услышав его, Иеро громко расхохотался – насмешливо, вызывающе. То был обдуманный поступок; он хотел взбесить своих внимательных слушателей и не просчитался – ярость, бушевавшая у подножия дерева, ударила по его чувствам подобно выпущенному из пращи снаряду. Он приготовился к новой атаке.

Второй противник полез на дерево с большей осторожностью, хотя и его движения были очень быстрыми. Видимо, он испытывал полную уверенность в победе; благословляя его плоской стороной клинка, Иеро заметил что-то вроде веревки или кожаного лассо, свисавшего с плеча охотника. Похоже, его собирались взять живьем! Снова раздался треск сучьев, скрежет когтей и гулкий звук удара о землю. Но на этот раз последствия падения оказались более тяжелыми, если судить по гневному визгливому воплю, достигшему ушей Иеро. Он снова расхохотался, чувствуя, как глумливый смех вызвал у затаившихся внизу врагов новый приступ бешеной ярости. Их реакция была именно такой, на какую он рассчитывал; теперь, поступившись гордостью, они послали на дерево двоих.