Как утверждают историки, Анна Австрийская начала осознавать себя француженкой и перестала сочувствовать испанцам. Мари же из Испании написала кардиналу письмо, что ее опрометчивый поступок является результатом недоразумения, она, мол, считала, что ее хотят сгубить, хотя полностью невиновна. Ее задел сухой ответ кардинала: «Мы не даем ответов в Испанию».

Надо помнить, что оба королевства пребывали в состоянии войны.

Король Филипп IV встретил ее с почестями, достойными близкой подруги его сестры, предоставил карету, запряженную шестеркой, но в своем дворце не поселил, хотя того требовал ее ранг принцессы. Он явно опасался, как бы герцогиня не занялась политическими интригами в его собственной стране, и отказал ей в просьбе назначить ее фрейлиной королевы Елизаветы, сестры Людовика XIII. Мари быстро надоел жесточайший, наводящий тоску испанский этикет и пришло понимание, что надо поскорее убираться отсюда. Она предусмотрительно послала во Францию письмо с курьером, что «не брала на себя никаких обязательств в Испании», отказалась от предложенных ей денег и говорила о своей стране исключительно в самых безупречных выражениях. В начале следующего года, к явному облегчению Филиппа IV, она отплыла в Англию.

Герцогиня прибыла в Портсмут 25 апреля 1638 года, причем там ее встретили все три бывших любовника: Холленд, Монтегю и Крафт. История умалчивает, с кем из них она обрела утешение. В Лондоне ее с радостью приняли король Карл I и его супруга Генриэтта-Мария, которая пожаловала ей право сидеть в своем присутствии – милость, даруемая при английском дворе лишь в исключительных случаях. Мари на некоторое время погрузилась в водоворот празднеств, по которым так истосковалась. Правда, герцогиня испытывала нужду в средствах и исхитрялась, как могла: заложила свои драгоценности, которые доверила де Ларошфуко, заняла денег у короля, пыталась стребовать что-то с мужа, но тот сам страдал от отчаянного безденежья. Тем временем во Франции происходили примечательные события: Анна Австрийская вновь была беременна, и вместо ожидаемого очередного выкидыша произвела на свет здорового мальчика, будущего Людовика XIV. Положение Гастона, этого вечного интригана, теперь стало менее устойчивым, а перспективы и вовсе зыбкими.

Мари не прекращала вести борьбу за возвращение во Францию и полное прощение, но этот процесс затянулся более чем на год. Ей даже удалось выбить с кардинала деньги на уплату своих долгов, восемнадцать тысяч ливров. Отъезд был назначен на 13 июня 1639 года, но тут она получила два письма, чрезвычайно обеспокоивших ее. Одно из них, анонимное, уверяло, что во Франции ее ждет заключение. Второе, от Карла Лотарингского, подтверждало эти опасения. Окольными путями пришло письмо от королевы, не советовавшей ей возвращаться во Францию. Но кардинал предпочитал настаивать на своем: мадам де Шеврёз причинит меньше вреда во Франции, нежели за границей. Он даже договорился с ее супругом Клодом, что тот отправится за упрямой беглянкой в Англию. Муж должен был прибыть в Англию 4 мая, но 1 мая Мари отплыла из Англии в Дюнкерк, который тогда располагался на территории Испанских Нидерландов. На прощание Карл I подарил ей бриллианты стоимостью в 10 тысяч фунтов. Но герцогиня стремилась вернуться в Париж и продолжала строчить письма королю, королеве, кардиналу, мужу – и не получила ответа ни на одно из них. Королева, став матерью наследника престола, окончательно отказалась от испанских корней и превратилась во француженку, не желавшую компрометировать себя связью с этой беспокойной интриганкой. В 1640 году у нее родился второй сын Филипп.

Мари, отпраздновавшая свое сорокалетие, тем не менее, еще была полна очарования и пленила дона Антонио Сармиенто, правителя Нидерландов. Тот поселил ее в красивом доме недалеко от Главной площади с большим штатом прислуги и, естественно, подстрекал бороться против проклятого де Ришелье. На сей раз возник заговор графа де Суассона, который всегда поддерживал королеву-мать, участвовал в заговоре Шалэ, помирился с королем, после начала войны с Испанией участвовал в Амьенском заговоре, но был вынужден бежать в Седан к герцогу де Буйон. Мари вновь взялась за перо, ибо заговор приобретал международный масштаб, в него вступили Гастон Орлеанский и фаворит короля маркиз де Сен-Мар, есть свидетельства, что не осталась в стороне и королева. Австрийский император предоставил 6 тысяч воинов, Карл Лотарингский разорвал договор с Францией. Сначала судьба вроде бы была благосклонна к заговорщикам, победа при Марфе в июле 1641 года воодушевила их на дальнейшие действия, но внезапная гибель графа де Суассона на поле битвы означала крушение всех планов.

Неизвестно доподлинно точно, какую роль играла Мари в заговоре де Сен-Мара, но явно там не обошлось без ее содействия. Заговор также был раскрыт, предводители, Сен-Мар и де Ту, в сентябре 1642 года казнены в Лионе. Мари переживала очередной роман, когда 4 декабря 1642 года в Брюссель пришла радостная весть: в Париже упокоился ненавистный кардинал. Перед смертью он рекомендовал королю нового советника, итальянца, кардинала Джулио Мазарини. Эмигранты в Брюсселе устроили праздник, но для герцогини кончина кардинала не принесла никаких изменений: Людовик подписал письменный указа, запрещавший ей въезд на территорию королевства. Якобы, когда ему читали черновик указа, больной король, услышав имя «де Шеврёз», подскочил, лицо его оживилось, глаза лихорадочно заблестели, и он выкрикнул:

– Вот дьявол! Она, вот дьявол!

Три женщины отравляли ему правление: королева-мать, королева-супруга и лучшая подруга королевы. Мать после бесчисленных интриг скончалась в июле 1642 года в нищете в Кельне, супруга смирилась и родила двух принцев, а сия дьяволица не покорилась и переиграла его, сохранив здоровье и неукротимый дух после кончины Людовика 14 мая 1643 в возрасте 41 года. Согласно его завещанию, управление государством и воспитание наследника престола было возложено на Государственный совет, председателем которого был назначен принц де Конде.

Через несколько дней Анна Австрийская явилась в парламент Парижа, впереди нее герцог Клод де Шеврёз нес пятилетнего Людовика. Королева добилась отмены распоряжений покойного супруга. Парламент назначил ее правительницей при малолетнем наследнике, подчинив королеве Государственный совет. Главенствующую роль теперь играл первый министр, кардинал Джулио Мазарини, про которого ходили слухи, что он занимает первое место и в сердце королевы. Он продолжил политику своего предшественника, кардинала де Ришелье: сделать из Франции, раздираемой распрями полуфеодальных князьков, единое мощное государство.

За десять лет многое изменилось при королевском дворе, но Мари была не в состоянии толком осознать это, понять, что она своими интригами в пользу Лотарингии и Испании заработала ярлык врага отечества. Герцогиня полагала, что Анна Австрийская по-прежнему находится под ее полным влиянием и останется мягким воском в ее белых ручках, она же сможет назначать на высшие посты угодных ей лиц и добиться удаления от власти Мазарини, которого немедленно невзлюбили все вельможи.

Однако Анна Австрийская не спешила отменять запрет покойного мужа на въезд мадам де Шеврёз в королевство. По прошествии некоторого времени это дало повод для возникновения некоторого неудовольствия среди высшего общества, и де Ларошфуко набрался смелости высказать это регентше в открытую. Та смутилась и пробормотала, что, «не имея более склонности к тем забавам, на которых основывалась их дружеская связь в молодости», она опасается показаться г-же де Шеврёз изменившейся. Анна Австрийская также не преминула заметить, что ей ведомо «по ее собственному опыту, насколько мадам де Шеврёз способна возмутить покой ее правления». Но указ о запрете все-таки был отменен, и в июне 1643 года Мари направилась к границе между Испанскими Нидерландами и Францией, в сопровождении 20 карет представителей самой высшей знати брюссельского двора.