В XVIII веке существовало всего лишь две достойные упоминания частные типографии, обе в Англии. Одной управлял Хорас Уолпол с 1757 по 1789 год у себя в поместье Строберри-Хилл возле Туикенема. Она многообещающе начинала с нескольких од Томаса Грея и выпустила не только много сиюминутных и второсортных сочинений самого Уолпола, но и его более долговечные биографии-библиографии Royal and Noble Authors and Engravers, «Венценосных и благородных авторов и резчиков», ценные Anecdotes of Painting in England, «Анекдоты из истории живописи в Англии», и прежде всего The Castle of Otranto, «Замок Отранто» (1764), который положил начало готическим романам ужасов и тайн.

Вместе с тем Уильям Блейк (1757—1827) выпускал из собственной печатни книги, уникальные и по своему техническому исполнению, и по литературному содержанию. Он нарисовал и выгравировал каждую страницу целиком, включая текст и иллюстрации, по образцу первых блочных книг XV века и вернулся к ручному раскрашиванию. Таким образом он пытался сочетать индивидуализм средневекового писца с техническими преимуществами механического производства. Его типографские достижения – достижения высочайшего порядка, но это подвиг одинокого гения, столь же неподражаемый, как и его поэзия.

Появление «доброго и щедрого хозяина» у литераторов, как Оливер Голдсмит назвал около 1760 года «коллективно взятую публику», – объединенное следствие эпохи Просвещения и промышленной революции. Растущий средний класс, по крайней мере во втором поколении, заразился рационализмом, стремлением к интеллектуальному совершенствованию. Светская и эмпирическая подоплека рационализма и индустриализма определила литературные тенденции эпохи. Gout, gusto, Geschmack, taste – вкус стал модным словечком и критерием, по которому Европа теперь судила и о манерах отдельного человека, и о литературных произведениях. Элегантный дискурс сменил собою громогласную полемику; роман стал главным способом литературного развлечения.

Вплоть до конца XVII века грамотность и досуг ограничивались учеными и «джентльменами»; в течение XVIII века вкус к чтению приобрел торговый средний класс и особенно женщины; а введение в XIX веке обязательного школьного образования еще больше расширило круг потенциальных читателей, которым государство всеобщего благосостояния XX века в конце концов предоставило необходимые социальные условия для того, чтобы наслаждаться чтением.

XVII век сделал некоторые решительные шаги в сторону расширения общего образования. Первым здесь стоит имя чешского педагога Яна Амоса Коменского (1592—1671). Он очертил принципы начального образования, которым впредь и следовали учителя; и его Orbis pictus, «Мир чувственных вещей в картинках» (1654), стал первой иллюстрированной книгой, специально написанной для детей. Небольшое Веймарское герцогство стало первой страной, которая ввела у себя обязательное посещение школы, по крайней мере в принципе, в 1619 году. Только сто лет спустя Пруссия первой из великих держав ввела у себя этот принцип (1717). Англия последовала за нею лишь в 1870 году, но этот недостаток компенсировался стараниями отдельных людей и добровольных обществ. Из благотворительных школ, учрежденных Обществом содействия распространению христианских знаний (1699), воскресных школ, торжественно открытых печатником Робертом Рейксом в Глостере (1780), академий, основанных квакерами, методистами и другими конгрегациями, выходило все больше потенциальных читателей.

В 1791 году лондонский издатель Джеймс Лэкингтон сделал у себя в дневнике запись, которая точно отражает точку зрения книготорговца: «Продажа книг в целом на удивление выросла за последние двадцать лет. Небогатые фермеры и даже сельская беднота, которая прежде коротала зимние вечера за сказками про ведьм, духов, хобгоблинов и так далее, теперь же слушают своих сыновей и дочерей, которые читают им рассказы, романы и прочее; и в их домах можно встретить «Тома Джонса», «Родрика Рэндома» и другие интересные книги на подставках для бекона. Если Джон едет в город с возом сена, ему велят обязательно привезти домой «Приключения Перигрина Пикля», а когда Долли посылают на рынок продать яйца, ей поручают купить «Историю Джозефа Эндрюса». Короче говоря, теперь читают все, и богатые, и бедные».

Как мы покажем в нижеследующих главах, заметную роль в удовлетворении этого растущего спроса на пищу для чтения стали играть библиотеки с выдачей книг; а если взглянуть на бестселлеры того времени, станет ясно, что наибольшее число читателей находило наибольшее удовлетворение в романах.

Однако новая грамотность удовлетворяла свой аппетит не только романами. С середины XVII века в домах людей с литературными запросами попроще начали обосновываться календари со всяческими разнообразными сведениями и некоторыми благочестивыми мыслями. Старейший календарь подобного рода издается до сих пор в виде «шахтерского календаря», впервые увидевшего свет в Госларе в 1650 году. Педагоги эпохи Просвещения превратили эти альманахи в средство народного образования для нижних классов. Практические советы по домоводству, садоводству и сельскому хозяйству познакомили их с достижениями медицины и ветеринарии и научных методов ведения сельского и другого хозяйства; философские идеи излагались в скромных эссе, историях с моралью и дидактических стихах. Некоторые из таких историй пользовались огромным успехом. Poor Richard’s Almanack, «Альманах бедного Ричарда», Бенджамина Франклина (Филадельфия, 1732—1764) был продан тиражом 100 тысяч экземпляров. Из аналогичных публикаций (хотя и на значительно более низком интеллектуальном уровне) в Германии можно упомянуть Noth- und Hulfsbuchlein fur Bauersleute, «Справочник для фермеров» Беккера (1788), которого к 1798 году было продано 150 тысяч экземпляров, а к 1811 – миллион.

Джону и Долли, о которых говорил Лэкингтон, конечно, велели бы купить календарь на новый год, отправляя их на рождественскую ярмарку. Но в остальные дни им, скорее всего, наказали бы привезти с рынка еще и последние выпуски газет The Star, The Oracle, The World или The Times, ибо к концу XVIII века периодическая печать стала уже привычным дополнением повседневной жизни.

Желание получать свежую информацию и регулярное развлечение вызвало к жизни периодическую печать. Первую задачу выполняли газеты, вторую – журналы и периодические издания в узком смысле. И те и другие обязаны своим происхождением деловой хватке печатников. Они поняли, что «быстротечность века», на которую жаловались государственные деятели и ученые с начала XVI столетия, требует новых способов выражения. Они также осознали, что появилась публика, которую эти стремнины вовсе не пугают, напротив, ей не терпится их оседлать. И печатники решили пустить эти бурные воды в нужные русла так, чтобы они лили воду на их собственные мельницы.

Рукописные «новостные письма» с разнообразной политической и экономической информацией свободно циркулировали между штаб-квартирами и филиалами крупных торговых компаний еще в первую половину XVI века. К новостным письмам аугсбургской фирмы Фуггеров доступ имел даже привилегированный круг посторонних лиц, которым Фуггеры считали выгодным внушить свой взгляд на события и тенденции. Начиная с середины века печатники, готовые пойти на риск, сделали решительный шаг и превратили эти частные новостные письма в публичные «новостные книги», из которых вскоре появились новостные листки и в конце концов газеты.