и средней шпаны. Наша служба регулярно, если, конечно, верить отчётам моего предшественника, проводит профилактические рейды по складам, однако ж полностью перекрыть доступ туда слишком сложно, да и накладно. Муниципалитет с завидным постоянством обещает прикрыть это гнездо порока, но пока до дела не дошло. Там проводят время проститутки низкого пошиба, любители разного рода дури, бродяги и мелкие преступные элементы. Там даже краденое не прячут, так как жруны запросто попортить могут. Не съедят, так испоганят. Вот в такое место мне приходится вести свою невесту воскресным днём вместо «Дома шоколадных грёз».

У одного из более-менее прилично сохранившихся деревянных строений (многих была обрушена кровля, выбиты окна и двери) маячила привычная форма Королевской сыскной службы, рядом же стоял среднего возраста мужчина с белой собакой на поводке.

— Господин полковник, — доложил по всем правилам сержант с пышными усами, — нами был обнаружен труп, сразу видно убийство.

— Ясно, — ответил Вил, — как обнаружили тело?

— Вон тот господин, — кивок в сторону физически крепкого господина в широких артанских брюках, совсем как у стрелков из лука, и удобной домашней куртке, — и обнаружил. Вернее будет сказать, его собака нашла.

Мужчина уже сам спешил подойти.

— Господин, — обратился он к Вилу, — по всему видно, что вы — здесь главный. Не могли ли вы в первую голову опросить меня, вместо того, чтобы с подчинёнными общаться. Мы с Хватом тут уже битых два часа торчим.

Вил свысока поглядел на свидетеля, представился и милостиво разрешил поведать о том, что случилось у склада за номером восемнадцать.

— Мой Хват — пёс с характером, — издалека начал мужчина, представившийся Ло́ддом Ко́джи, тренером по стрельбе из классического артанского лука, — многие недолюбливают эту породу, даже почитают её опасной, а по мне — так не сыскать псов преданнее и надёжнее.

Рика с сомнением поглядела на довольно-таки отвратного вида белёсого зверя с маленькими свинячьими глазками на вытянутой морде и его розоватую шкуру, почти просвечивающую через короткую жёсткую шерсть.

— Соседи боятся Хватушку, а ему и побегать, и повеселиться нужно, — Коджи ласково потрепал своего уродца по голове, — вот выхожу из положения, благо живу неподалёку. Идём сюда, пса с поводка спускаю и даю ему нагоняться от души. Потом снова на поводок, знаем мы законы, знаем! И домой.

— Хорошо, — сдерживая раздражение от неуместной словоохотливости свидетеля, сказал коррехидор, — нам совершенно ясны мотивы владельца бойцовой собаки. Переходите к сути дела.

Коджи кивнул, но начал строго с того самого места, на котором остановился:

— Хват только кажется неповоротливым, а на самом деле — огонь, а не пёс! Как примется носиться по округе, только лапы сверкают. Он у меня, знаете ли, любит своему хозяину, мне то есть, различные презенты носить. Иной раз крыску придушит принесёт, а бывает, найдёт что-нибудь ценное с его собачьей точки зрения и тоже тащит меня порадовать. Полагаю, для него это — такая особая форма собачьей благодарности. Вот и нынче тоже самое произошло: бежит, волокёт что-то большое. Поближе подбежал, я вижу6 в зубах у Хватика женский кожаный сапожок, модненький и почти что новый. Я ещё подумал, что не так уж плохо живётся артанскому люду, что они подобные вещи выкидывать вздумали.

Мужчина выдержал паузу и покачал головой. Было видно, что переходить к дальнейшему повествованию ему тяжко.

— И что же? — поторопил его коррехидор, он не заметил душевных терзаний собеседника и хотел как можно быстрее услышать кульминацию истории.

— Оказалось, — собрался с духом Коджи, — что Хват не пустой сапог притащил, к сапогу ещё и женская нога прилагалась. Пёс положил трофей к моим ногам и за брючину ухватил, рычит, поскуливает и тащит куда-то. оказалось, что вон в том складе — рука показала на полуотвалившиеся дощатые двери с облезшим номером восемнадцать, — там и ещё кое-что от женщины оставалось. Точнее, много всякого, только то, что я там увидел, ещё долго мне с самых страшных кошмарах сниться станет. Почему на складе такие большие окошки! Было бы темнее — я бы гораздо меньше отвратительных подробностей разглядеть сумел.

Мужчину передёрнуло. Он попытался сглотнуть, потом плюнул в сторону тягучей слюной, какая нередко предвещает приступ тошноты.

— После этого я вышел на улицу, дошёл до ближайшей лавки и попросил владельца послать сынишку в коррехидорию с запиской о страшной находке. Потом приехали ваши подчинённые, я им всё обсказал, но они велели дожидаться вас. Дождался и вам всё повторил. Теперь-то хоть отпустите?

— Отпущу, — сказал коррехидор, — а завтра до обеда попрошу зайти в коррехидорию и подписать показания.

Хотя Вилохэд и употребил слово: «попрошу», но весь тон четвёртого сына Дубового клана словно предупреждал о нехороших последствиях пренебрежения его простой просьбой. Преподаватель по классической стрельбе из долгого лука поклонился и заверил, что завтра поутру непременно явится и подпишет все необходимые бумаги.

После чего он был отпущен с миром. Его пёс постарался обойти чародейку на всю длину своего поводка, поджимал хвост и всячески демонстрировал полнейшее нежелание даже на шаг приблизиться к посвящённой богу смерти. Рика подумала, что амулет, который она носила постоянно, он подавлял ауру бога смерти, по всей видимости плоховато действует на собак.

Внутри склада под номером восемнадцать пахло кровью и смертью. Лучи заходящего солнца, проникающие через остовы решёток на окнах, окрашивали в весёленький золотистый оттенок загаженный пол, где среди битого кирпича и непонятного происхождения склянок, валявшихся вперемешку с мусором, на сравнительно расчищенном от всего этого безобразия месте лежали женские останки. Вил вздохнул и отвёл глаза, ему потребовалось сделать несколько глубоких вздохов, прежде чем хватило духу поглядеть на то, что ещё несколько дней назад смеялось, ходило, разговаривало, а теперь лежало мясной кучей на земляном полу склада номер восемнадцать.

Рика же с привычным хладнокровием наколдовала на руках защитную плёнку, вызвала из духовного плана фамильяра-Таму и приступила к осмотру тела. С одного взгляда ей стало понятно, что здесь поработал тот же самый преступник, что и доходном доме. Хотя после него труп пытались съесть. Живот и органы брюшной полости помимо привычных хирургически точных порезов носили следы острых зубов, которые по размеру и характерному прикусу вполне могли принадлежать жрунам. Жруны успели объесть нижнюю часть живота, успели полакомиться суставами ног (поэтому-то любимый пёсик и принёс своему хозяину кусочек стройной женской ножки прямо в сапоге), вгрызлись в мышцы бёдер, но вот потом…

— Что скажете на этот раз? — коррехидор заставил себя посмотреть на тело.

— Убийство с последующим поеданием жрунами, — заявила чародейка, — почерк преступника тот же самый. Порезы схожие, смертельный удар также приходится на проекцию четвёртого ребра с левой