сюда, — выдавил из себя Вил, изо всех сил стараясь не смотреть в эти большие кошачьи глаза с вертикальными зрачками.

— Да? — удивилась болеглот, — а зачем тогда? Собаки у тебя нет, — она загнула палец с бритвенно-острым когтем, — резать её, — неприязненный взгляд в сторону чародейки, — не будешь, — второй загнутый палец, — меня оглушили ни за что ни про что, — третий тонкий с выпирающими суставами пальчик присоединился к собратьям, — так зачем?

— Что зачем? — не понял Вил.

— Зачем пришёл сюда?

— А ты зачем пришла сюда?

— Я? — удивилось существо и сдуло прядь волос, упавшую на глаза, — кушала. А раз больше ничего мне не светит, пойду отсюда подальше. Страсть, как не люблю, когда в тебя заклятиями разными огненными швыряют. И вообще магов не люблю! — ни с того, ни с сего закончила она.

— Удерживайте контакт, — сказала чародейка, — она может опять невидимой сделаться и исчезнуть, тогда расспросить не удастся. Какой-никакой, — а свидетель убийства. Проявите, наконец, своё хвалёное обаяние, пока я придумываю, чем её зацепить.

— Редко встретишь такие прекрасные большие глаза, — проговорил коррехидор с интонациями записного обольстителя, — они притягательны, и в них смело можно утонуть!

Но, как ни странно, на болеглота тирада Вила произвела нужное впечатление: она ещё шире распахнула и без того огромные глазищи и склонила голову на бок.

— Очень хотелось бы узнать, какое имя носит прекрасная обладательница этих чудесных глаз.

— Кики, — пискнула болеглот, — мне дали имя Кики.

— Какде прелестное имя! Это сделали ваши родители? — спросил Вил, — он совершенно не представлял, о чём можно разговаривать с этим жутковатым на вид существом.

— Если бы, — горестно воскликнула Кики, — у нас нет имён, да они нам и не нужны. Мы, болеглоты, друг друга узнаём по уникальному запаху. Удобнее, чем ваши громоздкие имена. Имя Кики мне дал мерзавец-маг, что вытащил меня из нашего уютного мира в голодный и грубый материальный план, — она покачала головой, от чего дёрнулись уши, и волосы упали на лицо, — этот глупец думал, что я отомщу за него. Глупец! Глупец! Глупец! — пропела Кики, — начинающий чародей, ибо, если бы он был опытен, он бы знал, что мы питаемся болью, но сами причинять её не можем.

— Чего хотел от вас упомянутый вами чародей? — подтолкнул к дальнейшему повествованию примолкшего болеглота Вил.

— Его бросила девка, — со скрипучим смешком продолжала их странная собеседница, — и он хотел, чтобы я хорошенько помучила счастливого соперника и его бывшую, а я н-е м-о-г-у! Вот, если бы он сам…, — болеглот сладко облизнулась, — а он просто выгнал меня вон, словно шелудивую собаку. Выбросил в окно. Эх, и плохо мне пришлось, — глаза неопределённого, переливающегося словно внутренняя поверхность раковины, цвета приняли грустное выражение, даже чуточку затуманились непрошенными слезами, — вы даже не представляете, как сложно в вашем городе найти качественную боль! Я бродила, бродила, бродила, пока не попалась мне на глаза похоронная контора. Женщина, что зашла туда, излучала такую незамутнённую душевную боль, что меня потянуло в её сторону, словно магнитом. Видите ли, — болеглот шагнула к Вилохэду, но невидимый барьер не позволил ей приблизиться, — меня, конечно, физическая боль питает лучше, да и на вкус она ярче, но и душевные страдания тоже могут сойти на худой конец. Но вы — люди, настолько странные существа, что я просто теряюсь. Очень даже немногие приходили в похоронную контору, принося с собой душевную боль. Чаще, куда как чаще, у них в душах гнездилась досада, озабоченность, уныние, а порой — и чистая незамутнённая радость. Радость мне без надобности, какое-то время я пожила у похоронщиков, можно сказать, впроголодь и решила подыскать местечко получше.

Кики обошла магический барьер, созданный чародейкой, потрогала его тощим узловатым пальцем, но длинный коготь высек неожиданную искорку. Болеглот отдёрнула руку, совсем по-кошачьи облизала её и принялась рассказывать дальше.

— Обессиленная и голодная я пришла туда, где убивают животных.

— Куда ты пришла? — не поняла Рика.

— Вы ведь под местом, где убивают животных, подразумеваете Кленфилдские скотобойни? — светским тоном переспросил коррехидор.

— Да, да, — обрадовалась пониманию болеглот, — там и коровок, и свиней убивали, а потом разделывали на мясо. Конечно, боль животных — это совершенно не то, что боль человеков, — она сладко облизнулась, — но истаять и помереть позорной смертью в материальном мире не позволила.

Рика, наконец-то, поняла, как зацепить хитрого болеглота. Чародейка, отнюдь, не обольщалась, будто Кики, медленно бродящая вокруг магического барьера и вроде бы с обезоруживающей откровенностью жалующаяся на жизненные невзгоды материального мира, просто так расскажет о преступлении. Существа из духовного плана коварны и хитры, как только она почувствует, что людям от неё что-то нужно, тотчас же начнёт юлить и постарается стребовать за помощь какую-нибудь плату. И чародейка не понаслышке знала, что плата сия может оказаться весьма и весьма неприятной. Поэтому желание болеглота вернуться в духовный план пришлось как нельзя кстати.

— Так ты не видела, что произошло с девушкой, труп которой лежит на полу? — спросил коррехидор, успевший перейти с болеглотом на «ты».

— Говорю же, не видала! — ворчливым старушечьим голосом пропищала Кики, почесав за ухом, — я, что, сюда поспать пришла. На скотобойнях владельцы магией паразитов травили, так та волшба на меня столь омерзительное впечатление произвела, просто невмочь! Меня наизнанку вывернуло бы, коли б я могла вкушать материальную пищу. Но на духовной еде только хуже: Тошнить — тошнит, а выблевать ничего! Вот и пришлось опять скитаться по улицам, словно бездомной попрошайке, покуда сюда вот не забралась поспать. А девку вашу даже не заметила, — она завела глаза к потолку, — прошла мимо и всё. Мало ли какой мусор на полу валяется…

— Ага, ага, — подключилась Рика, — так я тебе и поверила. Да разве ж ты могла пройти мимо такого пиршества? — миндалевидные зелёные глаза чародейки выразительно указали на труп на полу.

— Самая умная, да? — огрызнулась Кики, — я, между прочим, с мужчиной разговариваю, а не с тобой. Ты мне совсем-совсем неинтересна!

— И очень даже зря, — улыбнулась Рика, — мой спутник тебе полезным быть не может, а сотрудничество со мной принесёт откровенную выгоду.

— Какую же, интересно узнать?

— Если тебя не интересует возвращение в духовный план, — с деланым безразличием ответила чародейка, — можешь продолжать важничать и упражняться в остроумии. Я найду, на кого свою духовную силу потратить.

Болеглот замерла на месте и взгляд мерцающих, казалось бы, лишённых выражения глаз, вперился в чародейку. Кики пыталась понять, говорит ли девушка правду.

— Да, да, — подтвердила Рика и вытащила прятавшуюся в широком рукаве Таму, — видишь моего фамильяра? Сейчас покажу, с какой лёгкостью я её в духовный план отсылаю.

Чародейка, обычно