на котором в тропиках она плавала с одного острова на другой. Она долго провалялась с морской болезнью, хотя рыбаки ждали от нее посильной помощи в море. Почему она вдруг вспомнила о том баркасе? На берегу пришлось отрабатывать проезд. Она чинила сети, чистила рыбу, мыла полы в хижинах на сваях. Еды было мало, работы много, и она отощала так, что даже есть больше не хотелось. Отдав долг, пустилась в путь, едва передвигая ноги и зная, что далеко ей не уйти. Один купец подобрал ее без сознания на обочине дороги и уложил на спину слона. Она ехала, ощупывая жесткую морщинистую слоновью кожу, и не задавала вопросов. Просто подчинилась покачиванию слона, который шел по невидимой дороге, и слышала лишь ритм его шагов, отказавшись от всего на свете, кроме жизни.

Это было до Тибо, до Мириам. А теперь? Нужна ли ей жизнь? Остались ли у нее долги перед жестоким миром? Эма не знала, существует ли вообще. Гораций мерно трусил вперед. Белые камешки поскрипывали у него под копытами. Она ощущала над собой чье-то присутствие, ощущала явственно и отчетливо. Кто это? Небо? Смерть? Тибо? Она чувствовала его объятия. «Живи по-своему», – шуршали камни.

Они проехали под аркой, там тоже не было стражников. Дальше следовало вступить на мост, однако Эсме свернула направо к ближайшей пристани.

– Ни слова о том, что сейчас увидите, – бросила она через плечо мушкетерам.

– Но…

– Ничего противозаконного. Простое человеколюбие. И все равно предосторожность не помешает. Ради вас и меня – ни единого слова. Поклянитесь.

– Но…

– Клянитесь.

– Ладно, клянусь.

– И я тоже клянусь.

Как только Бенуа объявил слугам, что «темнокожая» уезжает, они стали собирать «гостинцы в дорогу» и в свободную минуту несли их на ближайшую пристань. Кто за пазухой, кто в мешке, кто на тележке. Мадлен собрала одежду и бережно уложила серебряную подвеску, которую Эма доверила ей. Сабина притащила из дворцовой кладовой массу еды: сыр, овсянку, соленья, мед, картофель, горох, репу. Лаванда привезла от Манфреда целое приданое: подушки, матрас, лампы, китовый жир, подсвечники, свечи, мыло, сковороды, горшки. Садовники отдали новешенькую лопату и семена. Служанки поделились нитками, иголками, спицами, шерстью. Прибыли и другие подарки, может, не такие полезные, зато от доброго сердца: серебряные ложки, кружевные скатерти, веера, воск для чистки обуви.

На пристани возле горы даров стояла хрупкая женщина. Ветер откинул пожелтевшую вуаль с ее лица. Элизабет, хоть и не покидала библиотеки после случившегося несчастья, совершила над собой усилие и добралась до пристани. Пока мушкетеры грузили на лошадей свертки и мешки, она подошла к мощам, обернутым красным плащом. Ужас! Грязь, струпья, чудовищный флюс. Глаза – два пустых провала. Жакар все-таки сломил несгибаемую женщину.

Элизабет ласково погладила Эму по голове, но та слабой рукой оттолкнула ее. «Не трогайте меня!» – ее единственное, последнее желание. Неужели их дружба так и закончится? Январская ночь, туман, речной берег, пахучая жесткая грива старого коня…

Элизабет ничем не могла помочь Эме. Зато, как ни странно, Эма ей помогла. Библиотекарша увидела страшный обломок кораблекрушения, ужаснулась и наконец нашла в себе силы сорвать с головы фату. Она сбросила ее в реку, чтобы та уплыла далеко-далеко, к Северному морю.

Новый груз стал немалой обузой для маленького отряда. Бока Зодиака в белых шрамах исчезли под изобильной поклажей. Мушкетеры не видели своих стремян из-за многочисленных свертков. На мост отряд вступил, громыхая посудой. На другом берегу их ждал новый сюрприз: Лукас. С подбитым глазом, с забинтованными руками, перекинув через плечо видавшую виды дорожную суму, он сидел на Аяксе, молодом жеребце, подаренном Гвендолен. Причем адмирал ни с того ни с сего обозвал беднягу Аякса «старой клячей». Палач вручил Лукасу для перевязки грязные тряпки с пятнами застарелой крови и посоветовал никогда не показываться при дворе с десятью уцелевшими пальцами:

– Иначе возьму топор и отрублю их все разом. Так и знай, Лукас Корбьер. Отхвачу одним махом. Твоя доброта спасла тебя только раз. Во второй не получится, потому что мое милосердие тоже имеет пределы.

Целый день за Лукасом ходил по пятам соглядатай короля, призванный задержать его в порту. Лукас отвел его в харчевню и угостил на славу, так что тот свалился под стол. Зная, что Эма с охраной обязательно поедет через мост, он решил их перехватить. Перегруженный кладью отряд его даже не поприветствовал, а когда Лукас присоединился к нему, никто и не обернулся.

Их скрыла ночная тьма. Ледяной дождь сек лица. Незадолго до Креста Четырех Дорог они немного срезали, проскакав по целине с пучками мерзлой травы, с лужами и валежником. Путь не самый удобный, зато короткий. Во-первых, Жакар приказал Эсме никому не попадаться на глаза. Во-вторых, им бы и к утру не добраться до башни, следуй они по наезженным тропам, а Эма была так плоха, что могла не дожить до рассвета. Целина – единственное верное решение, но здесь путников поджидало опасное препятствие: большая осыпь, которой Эсме боялась по-настоящему. Перегруженные лошади вслепую нащупывали дорогу среди обломков камней, с трудом сохраняя равновесие на скользкой размокшей почве. Они нуждались в смелых, решительных всадниках. Прикрученное к седлу подобие человека только мешало коню, не в силах его направлять.

Когда отряд приблизился к опасному месту, дождь, по счастью, прекратился. Из-за туч показалась луна и осветила хаос разбросанных камней. Гораций остановился сам, потому что его всадница сползла набок. Лукас, остававшийся для всех невидимкой, подъехал к нему и перенес Эму к себе, на Аякса. Легка словно перышко, а может быть, и легче. Он усадил ее впереди себя, стараясь, чтобы она не почувствовала дискомфорта от чужих прикосновений. Эсме взяла поводья Горация, чтобы вести его во время спуска.

Луна то пряталась за облаками, то выныривала, освещая доисторические глыбы с извилистыми проходами между ними. Всадникам казалось, что они скользят вниз и петляют целую вечность. Когда они наконец миновали осыпь, глинистая почва подсказала, что Плоскогорье близко. Эсме свернула на восток, и они проскакали сначала по равнине, затем по узкой лощине, заросшей вереском. Лукас, не спавший всю прошлую ночь из-за Виктории, невольно задремывал, уперевшись подбородком в затылок Эмы. Как только Аякс чувствовал, что поводья ослабли, он принимался щипать остатки травы. Всеми силами стараясь не уснуть, Лукас произнес первую фразу за все путешествие:

– Далеко нам еще? – спросил он.

Эсме оглянулась через плечо.

– Надо же! Мсье Корбьер! Не замерзли с непокрытой головой?

– Моряки – народ выносливый. Можно лошадкам отдохнуть?

– Пожалуй, но не более получаса. Впереди немалая часть пути, и довольно тяжкая.

– Я бы сказал, она и прежде была тяжкой! – вздохнул один из мушкетеров.

– А чего ты ждал? Приятной прогулки?

Они устроили привал возле рощицы в долине. Эсме поигрывала двумя короткими кинжалами на ремешке, которые постоянно носила