терпел эту очевидную ложь. Сто двадцать секунд боролся с желанием вцепиться ему в горло зубами. Загрызть, загрызть! Как в детстве, когда его что-то бесило. Он снова услышал материнский голос: «Нет, Жакар, принцы не кусаются». Она повторяла ему это на все лады.

– Что, если я убью вас, Инферналь? – произнес он низким хриплым голосом. – Подожгу вашу постель? Устрою сердечный приступ? Отравлю? Воткну вам в горло стрелу? Как вы на это смотрите? Подсыпать вам растертый корень аконита?

У герцога пересохло в горле.

– Я не виновен, сир, – с большим усилием выговорил он. – Заклинаю вас, поверьте!

– Будете оправдываться в другом месте.

Жакар указал Инферналю на дверь, и тот, почтительно поклонившись, вышел. Ни разу за всю свою жизнь банкир не потерпел столь унизительного поражения. План казался безупречным. Наймит выпьет традиционный стакан воды и почувствует себя скверно. Его бережно проводят в покои, а к утру он угаснет от неизвестной хвори. Просто, как шоколад. Однако дьявол пил вместо воды коньяк. Инферналь попытался разбить графин, чтобы избавиться от яда, но Жакар ухитрился поймать его налету – все-таки у короля удивительные способности! Пришлось уйти и оставить яд на столе. Он забыл в курительной галстук, предлог, чтобы позже вернуться, но дверь была заперта. Зачем королеве понадобилось лично заходить за мужем?

Лукас, приложив ухо к двери, не упустил ни слова из их разговора, а когда Жакар вернулся в комнату, врач преспокойно сидел у огня. Оба стали неразговорчивы, вот и сидели молча бок о бок до тех пор, пока не забрезжил рассвет. За окном заворковала горлица. Жакар встал и распахнул ставни – небо уже розовело. Лукас решил ввести второе противоядие, на этот раз порошок. Он открыл Виктории рот.

– Что это?

– Амилнитрит.

Лукас насыпал порошок под язык.

– А что ты давал ей прежде?

– Что я ей впрыснул? Гидроксокобаламин. Витамин такой, не особо редкий. Трудно сделать концентрат и потом разбавлять. Но это вам едва ли интересно.

– Корбьер, а где ты взял ту запыленную коробку?

– У одного кондитера в Исе.

– Он продает лекарства?

– Нет, только шоколад.

– Не валяй дурака. Где ты взял противоядия?

– У аптекаря из Ламота. Он имел дело с отравителями. Может, ты с ним знаком.

– Нет.

– Напрасно. Ведь любой отравитель рискует быть отравленным. И всерьез нуждается в противоядиях.

– Ты имел дело с людьми подобного рода, Корбьер? Вот новость!

– У меня были основания опасаться за жизнь короля Тибо.

На этот раз Жакар промолчал. Баснословно дорогие средства, что должны противостоять его козням, только что спасли жизнь его жене. Есть о чем поразмыслить на досуге.

После долгого молчания Жакар спросил:

– Цианид производят у нас на острове?

– Вполне возможно. Пятьдесят зернышек миндаля из Иса могут убить человека.

– Доказано опытным путем?

– Вполне возможно. У хорошего аптекаря или способного врача…

– Пить… – послышался слабый голос.

Виктория попробовала приподняться на локте.

– БЕНУА! – рявкнул Жакар.

Мажордом с помятым лицом вошел, шатаясь после бессонной ночи, проведенной на ногах в коридоре.

– Воды.

– Вот вода, сир – сказал Бенуа, указав на графин с отравой.

– Идиот! Принеси воды!

Как только Бенуа вышел, Жакар бросился к кровати и обнял жену.

У Лукаса возникло опасение, как бы он не продолжил прерванную игру.

Но Виктория уставилась на Лукаса. Лохматый молодой человек с кольцами в ушах. Откуда она его знает? Перед глазами все плыло. Она поняла одно: в спальне посторонний мужчина. Инстинктивно поднесла руку к груди и обнаружила, что рубашка расстегнута. Осознала, что все еще лежит в постели, что у нее мигрень и ее тошнит. Вновь откинулась на подушки.

– Это доктор Корбьер, – шепотом объяснил Жакар. – Он тебя лечит.

– Почему? Что со мной? Корбьер?! Что он здесь делает? Ты же его терпеть не можешь. Ненавидишь. Как же мне плохо! Плохо! Плохо! Я хочу пить!

Жакар с нежностью поцеловал Викторию в лоб.

– Бенуа сейчас принесет.

– Бенуа, Бенуа, – сердито забормотала Виктория, с трудом шевеля языком. – Надоел мне этот Бенуа!

Она заслонила глаза рукой.

– Уберите свет, занавесьте окно сейчас же!

Очевидно, истратив все силы на недовольство, она снова впала в прострацию. Жакар отошел от кровати, пригладил волосы, заправил за пояс рубашку. Его любимая очнулась в дурном настроении. Чудесным образом все вернулось в свою колею.

– Эма, – напомнил Лукас.

– Можешь думать обо мне что угодно, доктор, но свое слово я всегда держу.

– Мне нужен указ с твоей подписью.

– Указ, подпись… – рассердился Жакар, пытаясь найти листок бумаги. – Здесь у нас одни зеркала!

Тем временем появился Бенуа с графином, похожим на графин из курительной. Как бы не перепутать!

– Вот кто нам заменит указ, – тут же нашелся Жакар. – Мажордом, объяви всем во дворце, что Казареи уезжает сегодня ночью. Пусть соберут ее вещи, если таковые найдутся. И оседлают какую-нибудь клячу.

– Неужели, сир? А могу я спросить, куда именно?

– Она едет… Едет в башню Дордонь. Жалкая руина будет жить среди руин. Мой брат мечтал об этой башне, почтим его память. Все. Можешь идти.

Бенуа вышел.

– Вот видишь, Корбьер, ничего не отменишь. Я всех оповестил.

– Отлично. Я провожу ее.

– Ничего подобного. Ты никуда не поедешь. Отныне ты служишь лично мне и королеве.

– Ни за что.

Лицо Жакара стало суровым.

– Я опять как-то не так тебя попросил? Одно мое слово, и тебе вернут лицензию. Оклад я утрою. Покои выберешь какие хочешь. Ну?

– Ни за что.

– Опять недоволен? Отлично. Если ты откажешься мне служить, попрощайся со своей репутацией, я тебя уничтожу. Каждая врачебная консультация станет поводом для преследования. Ты не посмеешь высунуть нос из дома, я буду следить за каждым твоим шагом. Теперь согласен?

– Нет.

С каждым отказом Лукас словно бы рос на глазах. Жакар пожалел, что обнаружил свою уязвимость перед этим человеком. Его следовало наказать. Пусть другим будет неповадно.

– Ах так, ты у нас неподкупен, Корбьер? В этом твоя беда. Пошел отсюда. Лечить тебе больше не придется. Я отправляю тебя в застенок к колбаснику.

23

Жакар поручил Эсме и двум мушкетерам отвести Лукаса в подземелье, где трудился в поте лица палач. Они шли винными погребами, пока не приблизились к двери, объеденной крысами. Бывший колбасник лично открыл им дверь. Потливый толстяк с редкими волосами оказался прирожденным садистом. Он протянул ручищу к Эсме, и она вложила в нее приказ короля. Потом втащил Лукаса внутрь, позволил войти мушкетерам и захлопнул дверь у Эсме перед носом.

Застенок, низкое подземелье, освещался одним фонарем, подвешенным к потолку. Палач задел его головой, и тот закачался в пыльном ореоле, освещая то кухонные принадлежности, то садовые инструменты, то столярные. Свет падал иной раз и на мраморные скульптуры из художественной галереи, сваленные в углу. Изумительно живые статуи умоляюще протягивали белоснежные руки, словно народ острова, измученный тиранией. Толстый палач встал перед Лукасом и заслонил их.

– Привет! – улыбнулся он и ударил заключенного кулаком в лицо.

Лукас упал как подкошенный. Мушкетеры помогли ему подняться, а палач преспокойно изучал распоряжения короля. Перечитал три раза.

– Отлично. Ну что, приступим?

Рот колбасника наполнился слюной от приятного предвкушения. Он прищелкнул пальцами – так