Роджер смеется:

– А что такое ситец? – спрашивает он, досмеявшись. – Это такой собака?

Над чем он, собственно, смеялся, думаю я, и объясняю всё снова и по порядку, что сука – это как раз собака… Ну и так далее.

Мы записываем на карточках новые слова: сука, ситец, веселенький.

– Это очень грустный, – говорит Роджер.

Второй бизнес Роджера в России, почему он и учит язык. Его партнер Боб, который живет в Москве уже пять лет, прекрасно обходится без русского.

– Все деловые люди в Москве говорят по-английски, – говорю я Роджеру.

Он пожимает плечами: бизнес не есть проблема.

– А что есть проблема?

– Хотел найти красивый русский девушка и жить с ней в Москве!

– Понятно. А почему в Москве? Может, лучше привезти ее сюда?

Он колеблется:

– Нет, тут она убежит.

– А там?

– Там тоже убежит, но не сразу! Сначала у нее будет квартира, как у Боба, и ей будет нравиться!

Роджер завидует Бобу. Роджер ходил в частную школу, Боб – в обычную, государственную. После школы Роджер получил медицинское образование в Стэнфорде, Боб закончил городской колледж в Чикаго и открыл небольшой бизнес. Роджер принимал участие в исследованиях по изучению работы мозга. Боб торговал рыбой с Китаем. Роджер переехал в Бостон и стал врачевать в пригороде. Его клиентура – бедняки, которым другие врачи отказали в своих услугах. Иногда он спохватывается:

– О-о! Звонил больной Джанет Браун, у которой болит спина, и опять кричал на меня.

– Из-за чего?

– Хотел еще наркотики. Платить не мог.

– Ну?

– Деньги не есть проблема, но я не дал. Я ей уже выписывал на этой неделе.

– Ты ей это сказал?

– Сказал. У меня всё записано.

– А она?

– Она кричал, что потерял рецепт.

– Может, действительно, потеряла?

– Нет, врет, как сука, – отвечает Роджер, гордый тем, что все-таки что-то запомнил из моих уроков.

Боб стал крупным экспортером рыбы и взял Роджера партнером. Но деньги контролирует Боб. Боб купил в Москве квартиру в стиле ар-деко, его любят девушки, назначают свидания. Он спокойно оставляет в ресторане тысячу долларов. Роджеру звонят из второго медицинского института и просят помочь с оборудованием. Роджер дает деньги. Роджеру звонит партнер Боб и кричит на него. Еще ему звонит Рони и требует сто тысяч.

– Рони звонил опять!

– Колонны упали?

– Еще хуже проблема. Рони негде жить. Хотел жить у меня.

– Что случилось?

– Мишель выгонял Рони на улицу. Я должен ехать в Лос-Анжелес говорить с Рони и Мишелем.

– А кто такой Мишель?

– Жена.

Две недели Роджер отсутствует. Достаю из-под стола и с чистой совестью выбрасываю в мусор огрызки карандашей, карточки, обрывки магазинных счетов, оставленные им, выпавшие у него из кармана. Под столом и его кредитная карточка. Ее я прячу в ящик, где лежат его ключи.

Роджер звонит из Лос-Анжелеса и спрашивает, не оставил ли он у меня «кредитка».

– Оставил. Что с ней делать? Может, выслать?

– Сохранить в ящике стола. Там надежней, чем в моем кармане.

– Ладно, сохраню. Как Рони?

– О-о, есть большая проблема! Люди, которые ремонтировали дом, исчезли. Есть очень-очень плохой ситуация. Рони хотел переехать ко мне. Я буду нанять семь румынских рабочих строить его дом.

По возвращении Роджер звонит мне прямо из аэропорта:

– Я хочу урок.

– Но сейчас десять часов вечера!

– В Лос-Анжелесе только семь. Это очень хорошее время. Я буду ждать в десять тридцать пять в ресторане «Париж».

В ресторан «Париж» в джинсах и майке не заявишься, а переодеваться мне лень.

Мы едим рыбу и читаем рассказ «Максим Максимыч». Максим Максимыч Роджеру нравится. Он хороший, немного глупый. Как все нормальные люди.

– Что Рони? – интересуюсь я после урока.

– Рони будет жить у меня, – говорит он неожиданную правильную фразу. И тут же поправляется: – Рони жить у меня, пока рабочие сделать его с Мишелем дом.

Роджер завидует даже Рони. У Рони жена – красавица и бывшая французская модель. Роджеру нравятся красавицы, которым нравятся спокойные, говорящие низкими голосами мужчины, а не тощие гиперактивные типы в грязных кроссовках.

– И вообще, где твои туфли? – спрашиваю я его.

– О-о, есть большая проблема! Потерял туфли в самолете!

– Как можно потерять туфли в самолете? Ты что же, босиком шел по трапу?

– Яне знаю.

– И где ты взял эти ужасные кроссовки?

– В портфеле. На всякий случай носил кроссовки с собой. Чтобы потом тоже их потерять. Рони еще хуже, он потерял сто тысяч, – оправдывается Роджер.

– Зачем Рони приехал с тобой? Он разве не мог пожить у каких-нибудь родственников? Ведь у каждого человека есть родственники.

Это не совсем так. У самого Роджера, например, родственников нет. То есть они есть, но они уже отчаялись.

– Родственники не хотят Рони. Он бросал деньги на воздух.

– На ветер.

– На ветер. Бросал деньги на ветер. И любовался, как они летят! – говорит Роджер без осуждения.

– Где ты нашел такого партнера?

– Что?

– Как Рони стал твоим партнером?

– В Стэнфорде. Его старший брат Сэм был очень хороший математик. Он был еще лучше, чем я. И окончил Стэнфорд в восемнадцать лет.

– Вундеркинд?

– Очень-очень умный. Лучше всех.

– Где он сейчас?

– В могиле, – говорит Роджер, доедая рыбу.

Кстати, за что они дерут такие деньги в этих своих французских ресторанах?

– Типичная история! – продолжает Роджер, подзывая официантку. – Жизнь несправедливый, жестокий. Как сказал сфинкс у Ницшея: человеку лучше не рождаться, а если уж родился, то лучше быстрей умереть. Их родители были евреи из Руссии. Рони знает по-русски «хочу жареный картошка» и «на здоровье». Рони – умный и сумасшедший, как многие евреи.

Помимо женщин Роджер любит евреев.

– Почему в Европе так не любят евреев? – говорит он на парковке.

Здесь мы проведем много времени, пытаясь завести его машину.

– Брат Рони был умный непрактический еврей, Рони умный и непрактический, ты еще хуже. Еще я знаю доктора Левия. Он очень сумасшедший и добрый, работает для бедных. Евреи умные и непрактические. Я думаю, французы и немцы завидуют евреям. Это несправедливый. Евреи всегда помогали Европе.