что у Федынцева по спине и рукам побежали мелкие холодные мурашки. — Теперь этот мусор может докопаться до этого самого исчезновения Кудряшова. Как он исчез и куда… Может докопаться, как ты думаешь? — посмотрел на собеседника Кондратьев. И добавил: — Сразу не говори, подумай. Ты имеешь о нем какое-то представление.

— Видно, что этот майор опер хваткий. Вопросы задавал четко по делу… Думаю, сумеет, — ответил Федынцев после недолгого раздумья.

— Вот то-то и оно… — произнес Николай, глядя на носки своих ботинок и думая о том, о чем Федынцеву не хотелось даже догадываться. Посидев так с минуту, Кондратьев встал с лавки и пошел не попрощавшись. А Валера Федынцев подумал, что пора бы с таким знакомством ему заканчивать. Пришло время. Больше он не знает, кто такой этот Николай Кондратьев…

* * *

Решение отправиться к Беку пришло к Кондратьеву сразу, как только он вышел из Лядского садика. До дома Бекетова идти недалеко, каких-то десять минут, — времени вполне достаточно, чтобы обдумать предстоящий с ним разговор. Бек — человек с гонором, на него особенно не надавишь, это не мягкотелый Федынцев, сразу окрысится и тогда разговора не получится. Следует исходить из того, что парень он неглупый, охотно воспринимает логику, а потому следует убедить его в том, что в их положении имеется лишь единственно верное решение. Но для этого в предстоящем разговоре потребуется подобрать подходящие слова. И Кондратьев стал прокручивать в голове предстоящий разговор с Бекетовым, думать, какие слова должен будет произнести.

Тимур Бекетов на Калугиной Горе уже не жил. Теперь он проживал на улице Горького в бывшем доходном доме купца Кекина на втором этаже. Квартира его была с большими арочными окнами, высоченными потолками и небольшим вычурным балконом, на который он время от времени выходил покурить. Как ему удалось поселиться в этом столь благородного облика доме, было загадкой для всех знакомых Бекетова. На самом деле все было просто: деньги. Именно они открывали многие пути, закрытые для прочих смертных, не имеющих достаточного количества денежных знаков для того, чтобы осуществить свои желания.

Именно с балкона Тимур заметил идущего по направлению к его дому Николая Кондратьева. Тот тоже заметил его, и когда их взгляды встретились, Кондратьев кивнул. Кивком ответил на приветствие бывшего однокурсника и Бекетов, после чего затушил папиросу и прошел в квартиру.

Через полминуты или чуть больше раздался звонок. Тимур открыл дверь и отступил, пропуская гостя в прихожую. Николай Кондратьев прошел внутрь, снял ботинки и надел мягкие татарские узорчатые тапочки, специально приготовленные Беком для гостей. Было заметно, что в этой квартире председатель плановой комиссии Городского совета народных депутатов находится не впервые.

— Что опять тебя ко мне принесло? Случилось что? — вопросительно посмотрел на Кондратьева Бек.

— Случилось, — согласился Кондратьев и присел на диван. — Майор к нашей Нинель в гости приходил. Про последний наш поход на Свиягу расспрашивал. Судьбой Васи Кудряшова интересовался. Помнишь Васю-то? — посмотрел на Тимура Кондратьев, явно наблюдая за его реакцией.

— Это тебе Васю надо помнить, — ощерился Бекетов. — Ты нас всех в этот блудняк втянул, тебе и расхлебывать.

— Может, и я, — вынужден был согласиться Кондратьев. — Да вот только выходит так, что все вы в этом деле вместе со мной замазаны. И, надо признать, основательно… Да и скучно мне будет за всех одному отдуваться, если майор успеет до всего докопаться до наступления срока давности. А этот майор — по всему видно — может докопаться. Так и Валерка Федынцев думает…

— И что ты предлагаешь? — безразлично спросил Бек, что означало не что иное, как: «Мне это совсем не интересно, но если ты хочешь говорить, излей душу…»

— Я предлагаю то же самое, что предлагал сделать с тем дотошным опером… как его… с Рожновым, кажется… — произнес гость Бекетова.

— Тогда я отвечу тебе то же самое, что сказал тогда: мусора мочить не стану, это себе дороже. Так что решай этот вопрос самостоятельно. С опером Рожновым ты же как-то справился и без моей помощи? — прищурившись, глянул на Кондратьева Тимур Бекетов. — Поручи тому прежнему исполнителю и этого майора…

— Того, кто справился с опером, уже нет в городе. Иначе я бы к тебе не заявился. Уехал он. Навсегда. Другого такого же я, к сожалению, не знаю… — Николай Кондратьев развел руками. — Может, подскажешь кого? Нейтрализуем майора, протянем полтора месяца — и все наши проблемы решены! Наступит срок давности, и мы неподсудны! Даже если Кудряшова когда-нибудь и найдут, то уголовное дело все равно завести станет невозможно: срок давности уже истек.

— Из-за дела Кудряшова, может быть, мы и станем скоро неподсудны. Но если мы сейчас завалим майора, будем подсудны уже за него. Что предлагаешь: еще десять лет ждать, когда за тобой придут, защелкнут на руках браслеты и поведут в цугундер[32]? Нет, уж, — негодующе посмотрел на Кондратьева Бек. — Уволь меня от такого сомнительного удовольствия.

— Так я тебе и не предлагаю самому валить майора, — парировал Кондратьев. — Найди подходящего человека, который сможет его грохнуть. Не станешь же ты говорить, что не знаешь такого.

— Ну, предположим, знаю, — неопределенно ответил Бекетов. — Только разговаривать будешь с ним ты сам. И учти: это будет стоить тебе немалых денег…

— Лады, — согласился Кондратьев и улыбнулся краешком губ.

Глава 18. Вы все увидели, что хотели?

На этот раз Виталий Викторович поступил более мудро: перед тем, как отправиться в Ягодную слободу в гости к Полине Терехиной, прикупил для ее детей кулечек конфет. Не ахти каких, конечно, простых карамелек, но все же подарок. И когда ему открыли дверь и навстречу, кроме хозяйки дома, высыпали дети — мальчик лет восьми и девочка семи лет — и стали выжидающе смотреть на гостя, тот торжественно вручил им кулечек с конфетами.

— Что надо сказать? — спросила их Полина Терехина и уважительно глянула на майора Щелкунова.

— Спасибо! — хором ответили дети и весело устремились в дальнюю комнату.

— Проходите, пожалуйста, — пригласила хозяйка, и Виталий Викторович прошел в дом. — Ой, беда с этими детьми!

Какое-то время они оба молчали. Странное дело: Щелкунов испытывал перед Полиной какую-то неловкость. Будто он должен ей что-то, а вот что — ему было непонятно. Впрочем, такое состояние находило на него всегда, когда ему нравилась какая-нибудь женщина, и он не знал, как себя с ней следует вести…

— Вы что-то забыли спросить в прошлый раз? — первой нарушила молчание Терехина и уселась напротив майора в ожидании вопросов.

— Нет, но у меня к вам есть предложение, — не очень решительно промолвил Виталий