ней. После чего я отправилась в гостевую комнату, где меня уже ждали обнаженные клинки и клыки вакаров.

Нервы на пределе, оружие наперевес

С подножия лестницы ситуация казалась не слишком понятной. Арезандер стоял перед стойкой. Его скалл выстроился вокруг него. Все они выпустили свои железные когти, а браконьеры и еще несколько гостей направляли в сторону вакаров свои винтовки, пистолеты и клинки. Не участвующие в конфликте старались держаться подальше от этой опасной зоны. Что, в общем, логично. Но дело показалось еще более запутанным, когда я заметила Рукаша. Он сидел за одним из столиков, под охраной Скорохода и Бобра, связанный, с кляпом во рту и жутко злой. Все трое были забрызганы чем-то красным. Как и стена позади них. А на полу перед ним лежал один из пожилых браконьеров и держался за свою лучшую часть тела, стеная от боли. Я не сразу поняла, что эта красная жидкость – вовсе не кровь, а раздавленные ягоды папоротника.

Ладно, загадка решена. Вне всякого сомнения, эти раздавленные ягоды должны были попасть в одного из вакаров. Только вот те оказались чересчур быстры, а метатель ягод – вероятно, не без любезной помощи куколки Захи – познакомился с полом, в результате чего его заряд попал на связанного Рукаша. Собственно, а почему он был связан? И какое отношение к этому имеют Скороход и Бобер? Это еще предстояло выяснить, но я не сомневалась, что причина была очень значимая. Ну, а официальное положение дело было таково: я оказалась запертой здесь с кучкой вооруженных до зубов детишек. Вот уж радость-то…

– Вели своим людям опустить оружие, Цуррик, – голос Арезандера, вопреки сложившейся ситуации, звучал на удивление спокойно, хотя в нем и сквозила угроза. Однако то же самое касалось и седовласого бандита по имени Цуррик.

– Проваливайте! – выплюнул он вакарам. – Никому не нравится, что вы тут распоряжаетесь. Ведете себя так, словно постоялый двор ваш. Забираете наши комнаты. Занимаете лучший стол у огня, пока мы вынуждены мерзнуть. Допрашиваете нас, будто мы преступники. Посадили старосту под замок. И как будто вам и этого мало – вы еще и удерживаете одну из нас в заложниках и заставляете ее делить с вами лагерь.

О, да я пропустила не только кашицу из раздавленных ягод папоротника, а гораздо, гораздо больше.

– Только вот это территория людей, – продолжал Цуррик под растущее одобрение присутствующих гостей, – и мы будем защищать ее до последнего вздоха.

– В таком случае вдохните поглубже и насладитесь как следует своим последним вздохом, – запальчиво крикнула низенькая Заха, воинственно ухмыляясь.

Цуррик рассмеялся.

– Наши винтовки заряжены железными пулями, и в численности мы вас превосходим.

– Как и в глупости, – сухо парировал Арезандер.

Браконьер побагровел от гнева.

Вот дерьмо. Без жертв явно не обойдется. Я ненавидела перетягивать внимание на себя, но сейчас, если я не вмешаюсь, грянут выстрелы.

– Всем доброго утречка! – крикнула я так громко, что меня едва ли можно было не услышать. Дружелюбно улыбаясь, я прошествовала в пивную мимо винтовок, когтей и клинков. Все изумленно смотрели на меня. Особенно Арезандер, у того вообще был такой вид, словно он с удовольствием перекинул бы меня через плечо и унес прочь отсюда. Что ж, именно сейчас он себе этого позволить не мог, поэтому я прошагала дальше к окнам. Занавески были еще задернуты. Это следовало изменить. Немножко дневного света всем точно пойдет на пользу.

– Доброе утро! – послышалось от большого камина. Тиллард фон Кронзее, уже успевший заново подкрутить усы, поспешил ко мне навстречу с распростертыми объятиями. – Как вы себя чувствуете? Хорошо ли вам спалось?

– О, спала я просто замечательно, благодарю, – ответила я, благодарная за расслабленый тон. Пробормотав «Прошу прощения», я перешагнула через стонущего на полу парня и влезла на стул, чтобы достать до окон. – А вы, господин Тиллард?

– Что ж, если честно, мне так и не удалось сомкнуть глаз. Матрас был слегка жестковат и…

Пока менестрель описывал свою бессонную ночь во всех подробностях, я раздернула занавески – и застыла. Свет в окно не проникал, потому что за ночь намело сугробы до самой верхней рамы. Дерьмо! Теперь уже не казалось удивительным, что тут у всех нервы на пределе. У меня у самой возникло ощущение, что я погребена заживо.

– …но ваш взгляд подобен утреннему солнцу, которого так не хватает в эту ужасную метель, так что у меня вновь глаза слепнут. Скажите же, могу ли я спеть что-нибудь для вас?

– Ах, Тиллард, это так мило с вашей стороны, но мне бы не хотелось злоупотреблять вашим мастерством. Хотя, конечно…

– Да-да? – энтузиазм переполнял его, он буквально светился.

Я понизила голос:

– Знаете что-нибудь, что помогло бы успокоить гостей, а то тут и до кровопролития недалеко.

Его медово-карие глаза понимающе блеснули. Очевидно, несмотря на все свои замашки, Тиллард был умным человеком. И даже мои чары это не изменили.

– Ну разумеется, – шепнул он в ответ и поспешил за своей лютней.

Так, хорошо. Я вытеснила собственную панику и повернулась. Все глаза по-прежнему были направлены на меня. В них читались растерянность и ошеломление, но оружие так пока никто и не опустил. Пора было это изменить.

– Ильда? – я огляделась в поисках хозяйки и заметила ее в проходе к кухне. – Принесите нам, пожалуйста, ведро и швабру.

Поспешно кивнув, она тут же исчезла, явно довольная, что кто-то взял на себя смелость разрешить накаляющийся конфликт.

– Ну что ж, – я повернулась к возмутителям спокойствия. – Давайте проиграем, как все это произойдет. Один из вас – скорее всего, этот парень в пятнистом камзоле, у которого пальцы дрожат… – я указала на парня по левую руку от Цуррика. – …первым спустит курок. Но поскольку сам он с похмелья, а у вакаров прекрасные рефлексы, его железная пуля, вероятно, не попадет в цель, а даже если и попадет, выстрел будет не смертельным. После этого умрут он, он, он и он… – я переводила указательный палец с одного браконьера на другого, отсеивая тех, кто стоял ближе всех к вакарам. – …прежде чем остальные откроют огонь. Только смысла в этом не будет, потому что Сир сиров уже наверняка призвал тени, в которые и попадут ваши пули, не успев причинить никакого вреда. И да, лучше вам усерднее молиться Рагому, чтобы все произошло именно так, потому что если хоть один вакар погибнет от шальной пули, остальные не дадут вам умереть быстро – но исход в любом случае будет один: вы умрете.

С каждой моей новой фразой краски исчезали с лиц браконьеров. Уже хорошо, но все же недостаточно. Ни у кого не хватало мужества принять решение, тем более пока их лидер по-прежнему направлял оружие в сердце Арезандера. Надлежало переубедить его. Тогда и