Рикори перехватил оружие. Он рванулся вперед и обрушил рукоять пистолета на запястье мадам Мэндилип.

Ее рука обмякла, пальцы скрючились… длинные белые пальцы… Они отвратительно корчились и извивались… как змеи с переломанными хребтами…

Рикори поднял пистолет для следующего удара. Но мадам Мэндилип успела вскочить на ноги, переворачивая стул. Вдоль ящичков пронесся шепот, будто колыхалась тонкая, сотканная из звука пелена. Куклы изогнулись, наклонились вперед…

Сейчас мадам Мэндилип смотрела на нас. Казалось, ее взгляд впивается одновременно в каждого из нас. Ее глаза были похожи на пылающие черные солнца, в их глубинах плясали крошечные алые огоньки.

Ее воля хлынула на нас, подобно волне, обрушилась, будто была материальна. Я чувствовал, как тело охватывает оцепенение. Я видел, как рука Рикори, сжимавшая пистолет, дернулась и побелела. Я знал, что то же оцепенение охватило и его. Что оно действовало на Макканна и остальных.

Мы вновь попались в ловушку кукольницы!

– Не смотрите на нее, Рикори… – прошептал я. – Не смотрите ей в глаза…

С усилием я отвернулся от этих черных пламенеющих глаз, и мой взгляд упал на куклу Уолтерс. Борясь со слабостью, я протянул руку, чтобы взять ее, – я сам не знал зачем. Но мадам Мэндилип оказалась проворнее. Она схватила куклу здоровой рукой и прижала ее к груди. Кукольных дел мастерица закричала, и звук ее сладкого голоса заставил трепетать каждый нерв, усиливая охватывающее нас оцепенение:

– Вы не будете смотреть на меня? Не будете смотреть на меня?! Глупцы, вы не можете больше ничего сделать!

И тогда произошел этот странный, чрезвычайно странный эпизод, который и стал началом конца.

Запах словно пульсировал, дрожал в воздухе, становился все сильнее. Из ниоткуда взвилась поблескивавшая и переливавшаяся дымка и сокрыла мадам Мэндилип, будто набросив вуаль на уродливое лошадиное лицо и исполинское тело. И только ее глаза сияли в этом тумане.

А потом дымка развеялась. Перед нами стояла женщина потрясающей красоты – высокая, стройная, изящная. Она была полностью обнажена, и только черные шелковистые волосы прикрывали ее тело, ниспадая до колен. Сквозь пелену волос просматривалась светло-золотистая плоть, и лишь глаза и руки, да еще кукла, прижатая к округлым упругим грудям, напоминали о том, кто на самом деле стоит перед нами.

Рикори выронил пистолет. Я услышал, как оружие остальных моих спутников тоже упало на пол. Я знал, что они оцепенели, как и я, зачарованные невероятным превращением и беспомощные; никто не мог противостоять потоку силы, исходившему от мадам Мэндилип.

– Вы хотели убить меня! – Кукольница указала на Рикори и рассмеялась. – Меня! Поднимите свое оружие, Рикори, – и попробуйте!

Тело Рикори медленно-медленно согнулось… Я видел его лишь краем глаза, ведь я не мог оторвать взгляд от этой женщины… И я знал, что не может и он. Рикори наклонился, неестественно изогнув шею, чтобы видеть глаза мадам Мэндилип. Я скорее почувствовал, чем заметил, как его рука коснулась пистолета… как Рикори пытался поднять оружие… Я услышал, как он застонал.

Кукольница опять рассмеялась.

– Довольно, Рикори. Вы не можете!

Тело Рикори резко выпрямилось, будто какая-то невидимая рука схватила его за подбородок и дернула вверх.

У ног женщины стояли четыре куклы – те самые, которые хотели напасть на меня в зеленом свечении. Банкир, старая дева, акробат и гимнаст. Они выстроились перед мадам Мэндилип, глядя на нас. И у каждой куклы в руке было по булавке. Они выставили свое оружие, точно крошечные шпаги.

И вновь смех женщины наполнил комнату.

– Нет-нет, крошки мои, – проворковала она. – Мне не нужна ваша помощь! – Мадам Мэндилип указала на меня. – Вы знаете, что это тело – лишь иллюзия, не так ли, доктор Лоуэлл? Отвечайте!

– Да.

– И куклы у моих ног, как и все мои прелестные крошки, тоже лишь иллюзия?

– Этого я не знаю.

– Вам слишком многое известно. И в то же время вы знаете слишком мало. И потому вам придется умереть, мой слишком мудрый, слишком глупый доктор… – В ее огромных глазах плескалась наигранная жалость, прекрасное лицо озарила злоба. – И Рикори придется умереть, ибо и он знает слишком много. И остальным его подручным. Вам придется умереть. Но вас убьют не мои крошки. И умрете вы не здесь. Нет! Все случится у вас дома, мой добрый доктор. Вы доберетесь туда в полной тишине, не говоря ни слова. И там ваша воля обернется против вас… И каждый убьет другого… Вы наброситесь друг на друга, точно волки… Точно…

И вдруг она пошатнулась, отступила на шаг.

Я увидел, или мне почудилось, как кукла Уолтерс скорчилась от боли. А потом резким движением всадила иглу в горло мадам Мэндилип. Будто змея, жалящая без промаха. Она била раз за разом, проворачивала иглу в горле красавицы – в том самом месте, куда другая кукла ударила Брейля!

И как кричал Брейль, завопила теперь и мадам Мэндилип – то был ее предсмертный крик.

Она сорвала куклу с груди, отшвырнула в сторону. Упав, Уолтерс вскочила и метнулась к камину. Мгновение – и она дотронулась до горящих поленьев. Вспыхнуло слепящее пламя, по комнате прошла волна жара – в точности как в тот вечер, когда спичка Макканна упала на кукольного Петерса. И в тот же миг, когда комнату окатило жаром, куклы у ног мадам Мэндилип исчезли и на их месте взвился столп такого же слепящего пламени. Извиваясь и подрагивая, он охватил тело кукольных дел мастерицы с головы до ног. Прелестное тело истаяло, и вновь мы увидели лошадиное лицо, гигантские формы, запекшиеся слепые глаза… Длинные белые пальцы, зажимавшие рану на разорванном горле, стали алыми от крови.

Через мгновение тело рухнуло на пол. И сдерживавшие нас чары рассеялись.

Рикори склонился над тлеющими останками и плюнул на них.

– Гори, ведьма, гори! – В его голосе слышалось ликование.

Он подтолкнул меня к двери, указывая на ящики с куклами. Сейчас они уже не казались живыми. То были лишь игрушки, не более того!

Огонь перекинулся на занавески и гобелены, пожирая все вокруг, будто воплощая мстительный дух очищающего пламени.

Мы выбежали за дверь, промчались по коридору – прочь, прочь из лавки! Пламя ширилось, преследовало нас, но мы уже были на улице.

– Скорее! В машину!

Улица озарилась багровыми бликами, огонь уже перекинулся на крышу. Я слышал, как открываются окна соседних домов, как кто-то кричит: «Пожар! Пожар!»

Забравшись в ожидавшую нас машину, мы поехали прочь.

«И создавали они чучел, подобных лику моему, подобных образу моему, отнимали дыхание мое, вырывали волосы мои, отнимали одеяние мое, прахом посыпали ноги мои, и не мог я шелохнуться, ядовитые травы подмешивали в масла, и теми маслами ублажали меня, к смерти вели меня – о бог огня, сокруши их!»