Рис отвел глаза и поиграл желваками.

– Я тебе позвоню, Рокси. – На пороге он остановился. На мгновение во мне поселилась надежда, которая вспыхнула подобно яркой спичке. – Не забудь запереть дверь.

С этими словами он ушел.

Я тяжело вздохнула, взялась за ручку двери и проводила Риса взглядом. Очень быстро он повернул по дорожке направо и скрылся из вида. В оцепенении я закрыла дверь, заперла ее на замок и сделала шаг назад. По моим щекам катились слезы. Дрожащими руками я подняла очки на лоб и закрыла ладонями глаза.

Господи, все прошло хуже некуда. Я подошла к дивану, плюхнулась на него и опустила руки.

– О боже, – прошептала я.

Я знала, что он рассердится, и боялась, что возненавидит меня за ложь. В конце концов, именно поэтому я не сказала ему правды сразу, как только мы снова начали общаться, но после прошлой ночи – и этого утра – я не думала, что он просто уйдет. Я понимала, что он все равно расстроится, но… Даже не знаю, что я и думала.

Слезы катились у меня из глаз. Я всхлипнула и задержала дыхание. Мне было так плохо, но винить оставалось лишь саму себя. Я одна была во всем виновата.

– Хватит плакать, – сказала я себе. Такое впечатление, что мне на плечи вдруг положили здоровенную гирю. Я все повторяла, что Рис сказал, уходя. – Он сказал, что у нас все хорошо. Он сказал, что позвонит.

А Рис не лгал.

В отличие от меня.

Он не звонил мне до конца вторника.

Я не рисовала и даже не входила в студию, а просто лежала на диване, как бревно, и смотрела на телефон, надеясь, что раздастся звонок или придет сообщение.

Рис не позвонил и не написал и в среду.

Я не заходила в студию и встала с дивана только потому, что мне нужно было на работу. Я бы даже сказалась больной, если бы не разбитое лобовое стекло. Да, это было мое очередное идиотское решение, за которое мне приходилось расплачиваться как в прямом, так и в переносном смысле.

Смена в баре выдалась на редкость отстойная.

Пульсирующая боль перешла с висков на глаза, а затем снова сосредоточилась в висках. Веки опухли, и я сказала себе, что всему виной аллергия. На нее я и сослалась, когда Джекс спросил, почему я так плохо выгляжу. Но это была ложь. Проснувшись в среду утром, я почувствовала, что мои простыни до сих пор едва уловимо пахнут одеколоном Риса, и… И разревелась, как в тот день, когда узнала, что Рис встречается с Алисией Мейберс, идеальной светловолосой теннисисткой, которая всего несколько месяцев назад переехала в наш город. Только тогда рядом со мной был Чарли, который помог мне пережить конец света, притащив с собой шоколад и диски с глупыми ужастиками.

Я все твердила себе, что оплакиваю конец нашей дружбы, а не крах моих надежд на нечто большее. Я никогда не позволяла себе представить будущее с Рисом, поэтому не могла рыдать из-за него.

Просто не могла.

В разгар вечера в бар заглянул Брок Митчелл по прозвищу Зверь – на этот раз он был без своей свиты из хорошеньких девиц и крепких ребят. Брок здесь был большой шишкой. Подающий надежды борец, он тренировался под Филадельфией. Я понятия не имела, откуда они с Джексом знали друг друга, но Джекс, казалось, знал всех и каждого.

Брок был выше Джекса и явно каждый день часами качался в спортзале. Он был настоящим красавчиком. Его темные волосы стояли торчком, а кожа была цвета обожженной глины. Брок казался грозным, что отпугивало людей, которые не были с ним знакомы, но со мной он всегда вел себя по-доброму и не кичился собственной славой.

Брок сел за стойку и подмигнул мне, когда Джекс подошел к нему поздороваться, тут же завязав разговор. Я не обращала на них внимания, но была среда, в баре сидели одни завсегдатаи, и не играла музыка, а потому я не могла не слышать их беседу. Сначала в ней не было ничего особенного. Брок рассказывал о грядущем поединке в клетке смерти и о каком-то спонсорском соглашении, при упоминании которого Джекс чуть не испытал оргазм. Но затем тема беседы сменилась.

– У меня сегодня отстойный день, – сказал Брок, делая глоток из бутылки. – Одна из девчонок, работающая в клубе, где я тренируюсь, вчера не пришла на работу. Тренер Симмонс сказал, что не может до нее дозвониться, но… – Он покачал головой, и его темные глаза сверкнули от гнева. – Ее схватил какой-то подонок.

Я замерла на месте, сжимая в руке тряпку, которой протирала выставленные на всеобщее обозрение бутылки с дорогим алкоголем.

– Что случилось? – спросил Джекс, наклонив голову набок.

– Какой-то мерзавец вломился к ней в квартиру. Как я понял, сильно ее избил. – Он сжал кулаки. – Друг, у меня в голове не укладывается, как мужик может сделать больно женщине. Я просто этого не понимаю.

– Боже, – пробормотал Джекс, качая головой, – так это уже третий случай за месяц!

– Еще одна девушка исчезла в начале лета, – сказала я, подходя к ним, и положила тряпку на стойку. – Кажется, ее звали Шелли.

Брок кивнул.

– Я не коп и не психиатр. Но такое впечатление, что здесь орудует маньяк.

Я скрестила руки на груди. По спине у меня пробежал холодок. Мне стало не по себе, когда я вспомнила о странных вещах, творящихся у меня дома. Казалось полным сумасшествием предполагать, что это как-то связано с несчастными девушками. К тому же в этом не было никакого смысла. Как кто-то мог без моего ведома проникать ко мне в квартиру и делать мелкие пакости? И все же мне стоило задать один вопрос.

– Вы не знаете, этих девушек преследовали? Получали ли они предупреждения?

– Я об этом не слышал, – ответил Джекс, поворачиваясь ко мне. – Но Рис точно должен знать.

О! Его слова для меня были все равно что пинок в живот. У меня внутри все перевернулось. Я не знала, что ему ответить. Джекс ведь знал, что еще несколько дней назад у нас с Рисом все было в порядке. Теперь я в этом уже сомневалась.

– Но вот что я скажу. Кем бы ни был этот парень, ему не жить, – усмехнулся Брок. – Девчонка, которая работает у нас в клубе, – двоюродная сестра Исайи.

– Ни фига себе, – пробормотал Джекс.

Он выразил и мои мысли. Исайя в этих краях пользовался дурной славой. Со стороны он казался законопослушным бизнесменом, но все местные, включая полицию, знали, что это лишь прикрытие. Он правил Филадельфией и окрестными городами. Проще говоря, связываться с ним было себе дороже, а свои подпольные дела он проворачивал на удивление искусно, потому что полиция ничего не могла ему предъявить.

Именно у Исайи мама Каллы украла огромную партию героина, стоившую миллионы долларов. У Исайи были длинные руки, поэтому мама Каллы теперь жила в другом часовом поясе. Единственным способом остаться в живых для нее было исчезнуть с радаров.

Но у Исайи имелся и свой моральный кодекс. Один из его подручных – Мак – пристал к Калле, потому что должен был разобраться с ее матерью. Исайе это не понравилось, ведь Калла не была ни в чем виновата. Никто не мог этого доказать, но, когда тело Мака нашли на проселочной дороге с пулей в голове, все поняли, кто свел с ним счеты.