Морское чудище ослабило хватку и рухнуло обратно в породившие его глубины, оставив насмерть перепуганных Рыболовов стенать, скорчившись у другого борта. Напуганный ничуть не меньше — ибо из собственного сознания ему передался страх сморчка, — Грен накинулся на них, раздавая пинки и затрещины.

— А ну, мягкопузые толстячки! Вставайте! Хотите погибнуть, лежа тут? Ну так я вам не позволю. Вставайте и тяните сеть, пока не появились новые чудовища. Ну, шевелитесь! Втаскивайте сеть! Быстро, бормоталы-тугоумы!

— О великий пастух, ты можешь бросить всех нас на съедение чудищам мокрого мира, и мы не станем жаловаться. Мы не можем пожаловаться! Видишь, мы воздаем тебе хвалу даже и тогда, когда ты травишь нас исчадиями мокрого мира, вынимая их из воды, и мы слишком ничтожны, чтобы жаловаться, так будь же милосерден…

— «Милосерден»? Да я заживо сдеру кожу с каждого, кто немедленно не вытащит эту сеть! Шевелитесь! — заорал Грен, и они подчинились, и волосы на их боках трепетали на ветерке.

Сеть появилась из-за борта, нагруженная существами, которые минуту спустя забились у их ног.

— Чудесно! — вскричала Яттмур, заключая Грена в объятия. — Я так голодна, любимый. Мы все останемся живы! Я чувствую, я знаю, скоро этой Долгой Воде настанет конец.

Но лодка все продолжала свой дрейф. Они вновь устроились отдохнуть, и затем вторично, и воздух все не становился теплее, и тогда они проснулись, чтобы обнаружить: палуба под ними уже не качается.

Грен открыл глаза. Жадный взгляд его упал на поросший кустарником песчаный берег. Они с Яттмур остались в лодке одни.

— Сморчок! — взревел он, вскакивая. — Ты никогда не спишь, так почему же ты не разбудил меня и не сказал, что вода кончилась? Все толстопузые разбежались!

Грен оглянулся на принесший их сюда океан. Яттмур молча поднялась, прижимая руки к груди и с удивлением взирая на высокий утес, отвесно поднимавшийся невдалеке из зарослей кустарника.

Сморчок издал что-то вроде призрачного смешка в голове Грена.

Рыболовам не уйти далеко… пусть они первыми выяснят, что может угрожать нам в этих местах. Я позволил вам с Яттмур спать, чтобы вы проснулись отдохнувшими. Вам обоим потребуются все ваши силы. Возможно, мы прибыли туда, где нам предстоит основать свое царство!

Грен с сомнением огляделся. В небе над ними не было видно ползунов, и он счел это недобрым знаком. Кроме непривлекательной картины островного пляжа и океанских просторов, не было видно вообще ничего, за исключением парящей под высоким облачным сводом птицы-семястрела.

— Наверное, нам стоит выбраться на берег, — сказал Грен.

— Я бы предпочла остаться в лодке, — возразила Яттмур, с опаской разглядывавшая грандиозный отвесный утес. Но когда Грен протянул ей руку, она без возражений перелезла через борт.

Грен слышал, как стучат ее зубы.

Они стояли, тесно прижавшись друг к дружке, на этом негостеприимном пляже, отыскивая глазами возможные опасности.

Семястрел все еще парил в небе. Не меняя скорости полета, он чуть изменил направление. Его путь пролегал высоко над океаном, и деревянные крылья семястрела скрипели, словно натянутые снасти бегущего по волнам парусника.

Двое людей на пляже услышали этот скрип и подняли головы. Семястрел заметил клочок земли. Замедлив полет, он описал круг и начал терять высоту.

— Не за нами ли он летит? — спросила Яттмур.

Им было где спрятаться. Убежищем могла послужить лодка, но они успели бы скрыться и в бахроме джунглей, нависавшей над пляжем. Лодка окажется непрочным укрытием от огромной птицы, если та вздумает броситься на них. Поразмыслив, мужчина и женщина осторожно вступили под сень леса.

Семястрел тем временем начал круто снижаться. Крылья его не могли сложиться и, широко расставленные, дребезжали, дрожа от увеличивавшейся скорости.

Сколь бы грозен ни казался семястрел, он оставался лишь грубым подражанием настоящим птицам, некогда населявшим небо Земли. Последняя из настоящих птиц погибла множество эпох тому назад, когда Солнце с новой энергией принялось выбрасывать радиацию, входя в последнюю фазу своего существования. Семястрелы имитировали форму вымершего класса летающих существ с величественным неведением, свойственным и прочим представителям растительного мира, вступившим в эру безраздельного владычества на планете. Шум от вибрации крыльев семястрела заполнил, казалось, все небо.

— Он нас увидел, Грен? — спросила Яттмур, вглядываясь в небо.

Здесь, в тени возвышавшегося над ними утеса, было довольно прохладно.

Вместо ответа Грен крепко сжал ее плечо, не опуская устремленных к небу прищуренных глаз. Он был раздражен и испуган и потому не доверял даже собственному голосу. Сморчок ничем не мог его успокоить, ожидая дальнейших событий в уединении временного затворничества.

Теперь уже стало ясно, что неуклюжая птица не сумеет выправить полет и тем самым избежать удара о землю. Она падала вниз, ее тень покрыла соседние кусты; листья всколыхнулись, когда она промчалась над стоящим неподалеку деревом, — и наступила тишина. До людей не долетело ни единого шороха от удара семястрела оземь, хотя падение должно было произойти совсем рядом.

— Живые тени! — ахнул Грен. — Неужто кто-то проглотил его?

Сознание заупрямилось, не в силах вообразить существо, достаточно большое, чтобы проглотить птицу-семястрела на лету.

Они застыли в ожидании, но по-прежнему было тихо.

— Он исчез, будто привидение! — прошептал Грен. — Пойдем поглядим, что с ним стало.

Яттмур приникла к нему, пытаясь удержать.

— Это чужое место, полное неизведанных опасностей, — сказала она. — Давай не станем искать беду, когда беда сама готова найти нас. Мы ничего не знаем о том, где оказались. Сначала надо выяснить, где мы и можно ли тут жить.

— Я предпочту искать опасность, чем дожидаться, пока она сама найдет меня, — возразил Грен. — Но, может быть, ты и права, Яттмур. Я нутром чую, что это место нехорошее. Что могло случиться с теми глупыми людьми-толстячками?

Они выбрались на пляж и медленно пошли вдоль берега, не переставая внимательно осматриваться, отыскивая знаки присутствия их несчастных спутников, двигаясь меж линией прибоя и прибрежным высоким утесом.

Знаки, которые они искали, не замедлили найтись.

— Они здесь были, — бросил Грен, бегом пускаясь вдоль побережья.

Следы ступней и капель отмечали места, где люди-толстячки проковыляли по берегу, едва волоча ноги. Многие отпечатки были смазаны, указывали то туда, то обратно; частенько попадались отпечатки ладоней, отмечавшие места, где Рыболовы спотыкались друг о друга и падали. Песок явственно выдавал неуклюжий и неуверенный характер их перемещений. После недолгого пути по пляжу следы сворачивали к узкому поясу деревьев с печальными кожистыми листьями, протянувшемуся между пляжем и утесом. Когда Грен и Яттмур шагнули вслед за Рыболовами в полумрак, их заставил остановиться низкий неясный звук. Вблизи раздались стоны.