Он взглянул вверх лишь однажды. Иллюзия завладела и Греном: высокая, величественная башня из камня плавно оседает прямо на них! Вместе они втиснули свои тела в расщелину между камнями, надеясь спастись, вжав лица во влажную каменную крошку. Оба они были созданиями, принадлежащими джунглям мира-теплицы; вокруг было столько непонятного и чуждого, что единственным ответом мог быть лишь страх.

Инстинктивно Грен призвал гриб, покрывший его шею и голову:

— Сморчок, спаси нас! Мы доверились тебе, и ты привел нас в это ужасное место. Теперь ты должен вытащить нас отсюда, и побыстрей, прежде чем скалы не рухнули нам на головы.

Если погибнешь ты, погибну и я, — сказал сморчок, наполнив голову Грена гнусавым перебором несуществующих струн. И добавил с чуть большим энтузиазмом:

Вы оба можете встать. Движутся облака; утес стоит на месте и никуда не падает.

Пролетело несколько секунд — ожидание, наполненное вздохами прибоя, — и Грен решился наконец в это поверить. Подождав еще немного и обнаружив, что камни действительно на них не рухнули, он поднял голову и взглянул вверх. Почувствовав, что он шевелится, Яттмур захныкала.

Утес по-прежнему падал, и Грену пришлось заставить себя вглядеться чуть пристальней.

Казалось, огромная махина, нагромождение скал, надвигается на Грена с небес. Но в итоге он убедил себя, что утес и не думал шевелиться. Он нашел в себе силы оторвать взгляд от изрытой поверхности горы и окликнуть Яттмур.

— Скала еще не упала на нас, — заметил он. — Можно идти дальше.

Яттмур подняла перепуганное лицо с красными отметинами от песчинок и прилипшими к нему самими песчинками.

— Это волшебная скала. Она всегда падает, но никогда не упадет, — заявила она наконец, внимательно оглядев утес. — Она мне не нравится. У нее есть глаза, и она смотрит на нас.

Они продолжили путь, и Яттмур время от времени нервно задирала голову, оглядывая скалы. Собирались тучи, и их тени легко скользили над океаном.

Побережье продолжало плавно закругляться, и его пески часто совсем пропадали под массивными каменными россыпями, к которым с одного конца подступал лес, с другого — море. Им приходилось с трудом карабкаться по камням, двигаясь по возможности тихо.

— Скоро мы вернемся туда, откуда вышли, — сказал Грен, оглянувшись и обнаружив, что их лодка совсем скрылась за утесом в центре острова.

Верно, — отвечал сморчок. — Мы находимся на крошечном островке, Грен.

«Значит, мы не сможем здесь жить?»

Похоже, нет.

«Но как же мы уйдем отсюда?»

Как и прибыли: на лодке. Некоторые из этих громадных листьев послужат нам парусами.

«Мы ненавидим эту лодку, сморчок, и весь мокрый мир вместе с ней».

Но ты предпочтешь их верной смерти. Как мы сможем тут выжить, Грен? Это всего лишь огромная круглая каменная башня, окруженная узкой песчаной полоской.

Грен погрузился в сумбурные размышления, так и не передав этого внутреннего разговора Яттмур. Самым разумным, решил он, будет оттянуть решение, пока они не найдут пропавших людей-толстячков.

Он начал замечать, что Яттмур все чаще смотрит через плечо на высокую каменную башню. Спокойствие изменило Грену, и он выпалил:

— Да что с тобой такое? Смотри, куда идешь, не то споткнешься и сломаешь шею.

Она взяла его за руку.

— Тсс! Она тебя услышит, — сказала Яттмур. — У этой ужасной скалы целый миллион глаз, и она их с нас не сводит.

Когда Грен начал поворачиваться, она, потянув его вниз, опустила рядом с собой, чтобы укрыться за выступавшим над песком каменным обломком.

— Не дай ей увидеть, что мы догадались, — шепнула она. — Посмотри на нее отсюда.

Так он и сделал, с пересохшим от волнения ртом; его взгляд долго скользил по обширной, бдительно выжидающей серой плоскости. Облако закрыло солнце, скала в приглушенном свете стала еще более отталкивающей, чем прежде. Грен и раньше заметил, что утес кем-то изрыт; теперь же он увидел, насколько правильно расположены рытвины, насколько они напоминают глазные впадины, насколько кажутся жуткими, взирая на него с каменного лица исполина.

— Вот видишь, — шептала Яттмур, — какие кошмарные существа бродят по этому месту! Оно населено злыми духами, Грен! Видели мы живых существ с тех пор, как попали сюда? Ничто не движется в листве, ничто не ползет по песку, ничто не карабкается на ту скалу. Мы видели лишь семя-стрела, которого кто-то сожрал. Лишь мы одни тут живые, но сколько нам еще осталось?

Она еще не кончила причитать, как на каменной башне что-то зашевелилось. Белые глаза — теперь их уже ни с чем нельзя было спутать — повернулись в глазницах; бесчисленные зрачки одновременно шевельнулись, чтобы уставиться в другом направлении, как будто увидев нечто необычное в открытом море.

Напряженная внимательность этого каменного взгляда заставила Грена и Яттмур обернуться. Оттуда, где они прятались, был виден лишь участок моря, обрамленный лежащими на пляже обломками скалы. Этого было достаточно, чтобы заметить далеко в серых водах рябь, отмечавшую путь огромного существа, которое с трудом плыло к острову.

— О тени! Оно плывет прямо сюда! Может, побежим к лодке? — спросила Яттмур.

— Лежи смирно. Оно не могло нас увидеть.

— Волшебная башня с глазами позвала его, чтобы оно явилось и сожрало нас!

— Чушь! — твердо ответил Грен, пытаясь успокоить Яттмур и унять свои тайные страхи.

Как зачарованные, наблюдали они за движением морского чудовища. Клочья пены мешали разобрать, на что оно похоже. Над океаном взлетали лишь два огромных плавника, молотящих воду подобно спятившему гребному колесу. Иногда им казалось, что они видят голову, обращенную к берегу; впрочем, зрение могло их подвести из-за хаотичного танца пены.

Широкая гладь моря вдруг покрылась складками. С неба упал занавес дождя, заслоняя от испуганных наблюдателей картину плывущего монстра и обдавая все кругом вихрем ледяных капель.

Подчиняясь общему импульсу, Грен и Яттмур кинулись под защиту деревьев. Дождь усилился. Какое-то время они не видели ничего за лохмотьями белых кружев, отмечавших границу моря.

Оттуда, из влажного тумана, прозвучал одинокий аккорд — нота, предупреждающая весь мир о скорой гибели. Морское создание просило указать ему путь. И ответ прозвучал почти сразу же: остров или же сама каменная башня откликнулись, подав голос.

Один-единственный дребезжащий звук выбился наружу из самого основания острова. Не то чтобы он был очень громок; но он сразу же заполнил все вокруг, пролившись и на землю, и на море подобно дождю, словно каждый децибел был каплей, которая ощущалась отдельно от остальных. Потрясенная силой этого звука, Яттмур прижалась к Грену и заплакала.