Несколько секунд темные и один темный только частично внимательно смотрели на меня. Я продолжала смотреть на кесаря, непреклонно и немного даже и с вызовом. И к моему искреннему удивлению, когда я уже приготовилась к сопротивлению до последнего, император произнес:

– Хорошо, исключительно ради твоего спокойствия, любимая.

Судорожный вздох облегчения я сдержала, улыбнулась супругу и вновь повернулась к нашим противникам.

В ярости были оба – и Арахандар, и Араэн, но возразить не посмел ни один из них.

– И кто же тогда будет третьим? – вопросил, наконец взяв себя в руки, принц Ночи.

– Адраса не отдам, мне без него страшно, – мгновенно сообщила я.

И получила в ответ от арахнида:

– Об Адрасе речь и не идет, пресветлая императрица, он, как сын человеческой шлюхи, гораздо слабее иных моих сыновей и был взят в мой дворец из жалости.

В ответ на это промолчали все – я, отчетливо осознающая, что при первой возможности просто убью эту мразь, Адрас, вероятно, думающий так же, и остальные, которые, видимо, были с отцом полностью согласны.

Кроме, как оказалось, Акьяра:

– Адрас, возможно, но только лишь возможно, слабее твоих присутствующих здесь сыновей, отец. Что касается Ависея принца Ночного ветра и Анрахара принца Тени, то Адрас сильнее их обоих, вместе взятых.

После чего принц Ночного ужаса повернулся к кесарю и произнес:

– Какие гарантии мы затребуем?

Это был сложный вопрос. Безумно сложный. Но единственная гарантия, которая удовлетворила бы меня, – жизнь главного арахнида. Ни больше ни меньше.

Кесарь внимательно посмотрел на меня. Я встретила его взгляд спокойно и мысленно сообщила: «Арахандар ценит только свою жизнь. Исключительно свою. И если брать заложника, то заложником должен быть он». Задумчиво кивнув, император повернул голову и посмотрел на Властителя Ночи. Внимательно и уверенно.

– Нет! – дрогнувшим голосом произнес глава темного семейства.

– Да, – спокойно сказал Араэн принц Ночи.

– Да, – произнес Акьяр принц Ночного ужаса.

– Да, – высказался Адрас.

– Да! – вбил последний гвоздь в гроб темного владыки мой кесарь.

А я понадеялась, что ключи от, метафорически выражаясь, темницы Властителя Ночи передадут мне. Очень понадеялась. Потому как, видимо, мне придется контролировать здесь все, пока кесарь и Акьяр будут заняты решением проблемы.

Далее мне оставалось лишь сидеть на месте, в то время как пять сильнейших магов современности сковывали одного из этих сильнейших. Все четверо. Привязывая его к жизням моей, Адраса и Араэна. Я же в этот момент, сидя на троне и глядя на хрипевшего в цепях магии скорчившегося на полу Арахандара, думала о том, что буду делать, пока кесарь не вернется. В момент, когда кесаря не будет.

Вообще что буду делать.

Первым в списке дел было расплатиться с Юранкаром.

Вторым – приступить к закладке нового человеческого города.

Третьим – возвратиться к работе с владетелями Великих дворцов, моими наместниками фактически. Дел было много, я знала, что погружусь в них с головой, я знала, что буду занята выше крыши… но все равно переживала.

Кесарь, занимающийся сковыванием отца, с нежностью взглянул на меня и вернулся к магическому процессу.

Через полчаса Арахандар Властитель Ночи лежал на полу как рыба, выброшенная на лед, и ловил ртом воздух. В глазах его сыновей не было жалости. Частично этому поспособствовал он сам, частично подогрела сыновье недовольство я, но ни вины, ни жалости почему-то не испытывала. И вот с чего бы это.

* * *

Случившееся далее сложно укладывалось в рамки понимания человека. Араэн и его скованный, с трудом передвигающийся отец покинули дворец властителя Эрадараса: Араэн – с пожеланием удачи брату, причем вполне искренним пожеланием, Арахандар – с ненавистью глядя исключительно на меня.

После их исчезновения кесарь собрал всех своих семерых военачальников все в том же тронном зале, одарил их какой-то руной и отпустил. Следом были призваны мои «ледяные» эллары – тоже получили медальки, в смысле, руны, и были отпущены.

Потом явилась Эллиситорес, в ее глазах читался откровенный ужас.

– Я справлюсь, – спокойно произнес кесарь.

Она верила в сына, я видела это, но ей, как и мне, было страшно.

Последняя, с кем прощался Араэден, была я.

Кесарь медленно подошел к трону, на котором я продолжала сидеть, протянул руку, я вложила в нее свои похолодевшие пальцы и, поднявшись, спустилась по ступеням к супругу.

– Я справлюсь, – сказал уже только для меня на оитлонском Араэден.

– Я знаю. – Я правда знала, что он справится, я просто не знала, как долго он будет справляться.

– Я вернусь уже завтра, нежная моя, – все так же на оитлонском сообщил император.

Это было много… пугающе много. Здесь за два часа можно захватить всю империю, что говорить о целом дне.

– Нежная моя, – Араэден приподнял за подбородок, с нежностью прикоснулся к моим губам, – на моих сильнейших магах руна подчинения тебе, на Арахандаре руна подчинения тебе, они не знают об этом, но я поставил ее, и ты часть меня, ты связана с этим миром, а значит, все его порождения встанут на твою защиту.

– Если что, то встанут? – спросила, чувствуя, как все сжимается внутри.

Кесарь улыбнулся мне, наклонившись, вновь поцеловал и прошептал:

– Мы с Акьяром покинем Нижний мир всего на сутки, нужно отследить, каким образом этот пришелец явился, пройти он мог либо через прежний Эрадарас, либо через мир Тэнетра. Нужно найти путь и закрыть. Следом мы займемся оркским выродком. На этом этапе я подключу драконов, песчаных демонов и Нарийских дриад, это та сила, о которой никогда не был осведомлен мой… так называемый отец. Я справлюсь.

Вот теперь у меня появилась железная уверенность в этом.

Император улыбнулся мне, а я, потянувшись, встав на носочки, обняла его и поцеловала, пожалуй, впервые сама, вкладывая в этот поцелуй все свои чувства. Кесарь обнял и прижал к себе крепко-крепко, с нежностью отвечая на неожиданный даже для меня поцелуй.

Когда он отпустил, я даже не пыталась скрыть свои слезы ото всех.

Почувствовала недовольный взгляд Акьяра, но даже не отреагировала.

Единственный, на кого я смотрела, был кесарь.

Мой кесарь.

Моя сила, моя опора, мой муж.

Тот, долг перед которым я поклялась исполнить в храме Матери Прародительницы.

– Я вернусь, нежная моя, – произнес император все так же на оитлонском, а значит, только для меня.

– Я знаю, мой кесарь, – шепотом ответила ему.