И откровенно расстроилась. Следом за родоплеменным строем идет военная монархия. А ее как ни назови: «банды», «военные кланы», «захватнические отряды» – это все равно паршиво! Они сейчас пребывают в периоде агонии прежнего уклада жизни, соответственно, никаких морально-этических ограничений и исключительно одна цель – грабить.

– А кто-нибудь еще, кроме вас, способен дать им отпор? – прямо спросила я.

Вопрос не был лишен оснований – фактически кесарь действительно являлся богом. Едва ли я могла иначе назвать правителя, за пару часов единолично вернувшего себе целую империю. Но если еще вчера сила кесаря давала уверенность в стабильном будущем, то уже сегодня…

– Сегодня такой уверенности нет? – усмехнувшись, поинтересовался император.

Не ответив на провокацию, я предположила:

– Арахандар, Араэн принц Ночи, Акьяр и Адрас? И все?

Встретив мой вопросительный взгляд, Араэден спросил:

– Ты поняла, что произошло во время нападения светоча?

Я вспомнила появление светловолосого высшего, застывшую бабочку, застывший воздух… И осознала, что отсутствие возможности дышать в принципе не причинило мне никакого вреда. Как и кесарю. Но кесарь неубиваем, а я…

– Часть меня, – спокойно сообщил император.

И это была не та информация, которую я могла спокойно воспринять.

Гнев полыхнул с такой силой, что ледяные колодки на руках разорвало в клочья, но я осталась лежать практически неподвижно, не отрывая полного ярости взгляда от того, кто определенно зашел слишком далеко. Нет, я бы встала или практически вскочила – но сил не было. Была злость, которой даже силы не требовались.

– Не злись. Кесарь протянул руку и вновь коснулся моей щеки. Я дернула головой, избавляясь от прикосновения, но он властно удержал ладонь и добавил: – Это спасло твою жизнь. Уже дважды.

– А у меня осталась она – моя жизнь? – гневно поинтересовалась я.

Глаза императора Эрадараса сузились, и он с нажимом произнес:

– Я – твоя жизнь.

Резко поднявшись, пресветлый одним движением руки заставил исчезнуть появившийся туман, прошел к ближайшему окну, встал, вглядываясь в пейзаж за хрустальным стеклом, и ледяным, привычным мне тоном сказал:

– Ты родилась по причине моего вмешательства. Ты жила исключительно потому, что я приказал оберегать твою жизнь. Ты стала той, кто ты есть, благодаря мне. «Твоя жизнь»?! – Он повернулся, смерил меня холодным взглядом. – Ее никогда не существовало, Кари.

– Катриона, – мрачно поправила я.

– Кари Онеиро! – отчеканил он.

Его пристальный взгляд подавлял и требовал подчинения, но я упрямо смотрела в ледяные глаза кесаря, запоздало осознавая – я бессмертна. Я практически бессмертна. Я…

– Я полагаю, самое время пересмотреть условия нашего соглашения, – спокойно произнесла собственно я же.

И рывком заставила себя сесть. Руки болели, все еще болели, но если я способна дышать без воздуха, значит, и восстанавливаться буду тоже без особого труда.

– С трудом, – как и всегда, уничтожил мои надежды кесарь.

В принципе начинаю подозревать, что у него такая цель в жизни – убивать все мои надежды!

– Не важно. – Я попыталась встать, осознала, что с подниманием у меня явные трудности, а потому вновь опустилась на постель, но попыток не оставила и упрямо вернулась к поднятой теме: – Никаких больше рун! – выдвинула я первое требование. – Никакого влияния на мои воспоминания! И да – я все еще настаиваю на раздельных апартаментах!

С третьей попытки мне удалось встать. Не то чтобы мое пошатывающееся тело получило какие-либо преимущества от стоячего положения, но моему самоуважению вставание определенно пошло на пользу.

– Сядь! – холодно приказал кесарь.

И вновь отвернулся к окну.

А я рухнула на постель. Не повинуясь приказу, а потому что стоять более не было никакой возможности в принципе. Болело уже все, не только руки. Болела каждая мышца, скручивались узлом сухожилия, тело словно ломали на кусочки с особой жестокостью.

Араэден оказался рядом в тот же миг, как меня охватила боль, подхватив на руки, уложил на постель и поцеловал, забирая не только всю мою магию, но и ту боль, что она несла. Несколько долгих, тянущихся словно патока, вязких минут. И моя боль стала частью его.

– Да, – выдохнул кесарь мне в губы, – дикая смесь из магии и боли, желания и запрета, любви и ненависти, с тобой никогда не было иначе.

Едва ли прислушиваясь к его словам, я медленно сделала вдох, откровенно опасаясь, что кошмар вернется вновь. Жуткая, нечеловеческая, изматывающая боль, ломающая тело, выворачивающая суставы, рвущая мышцы.

– Не вернется, – кесарь осторожно отвел прядь волос с моего лица, – я рядом.

Всегда рядом…

– Всегда, – тихо подтвердил он.

Еще несколько минут я лежала молча, прислушиваясь к ощущениям своего тела, а затем спросила у того, кто все еще нависал надо мной, согревая дыханием мои похолодевшие от приступа губы:

– А как же наш договор и ваше данное мне слово, мой кесарь?

Он улыбнулся, стирая пальцами капельки проступивших от боли слез с моих ресниц, и с удивительной для него улыбкой произнес:

– Я сказал – если ты пожелаешь.

Не став спорить, просто уточнила:

– А если я пожелаю?

Внимательный взгляд ледяных глаз, и сказанное как аксиома:

– Значит, мы вернемся в Рассветный мир.

Мы…

Судорожно вздохнув, с нескрываемой злостью напомнила:

– Вы сказали – «я открою для тебя путь в Рассветный мир».

– И в чем противоречие, нежная моя? – насмешливо поинтересовался император.

– В чем противоречие? – переспросила срывающимся голосом. – В чем противоречие?!

– Именно, – вновь касаясь губами моих губ, прошептал Араэден. – В чем? Если ты пожелаешь и выполнишь условие договора, через год я открою для тебя путь в Рассветный мир…

– …но всегда буду рядом, – закончила за него его фразу.

И ощутила улыбку кесаря. Мимолетную, мгновенно перешедшую в ласковый поцелуй, но столь красноречивую и столь явно сказавшую мне слишком о многом.

И на фоне этого я как-то совершенно спокойно отнеслась к затянувшемуся, ставшему каким-то совершенно иным поцелую, который, кажется, уже вовсе не имел целью забрать мою боль.

Цель скорее плавно смещалась в горизонтальную плоскость.

Дернувшись, высвободилась и разъяренно проговорила:

– Что вы делаете?

Кесарь, едва заметно усмехнувшись, очень спокойно объяснил:

– Существует два безотказных способа успокоить женщину: первый – магический, и от него ты отказалась, потребовав от меня не использовать более руны, второй – физиологический.