мне было слышно, как Алевтина сняла телефонную трубку. Еще через полминуты я услышала ее полный возмущения голос:

– Вы что же это творите, Клавдия Федоровна! – начала она без предисловий. – Я вас просила рассказать девочке о милосердии, заинтересовать ее правильными вещами, дать ей верные жизненные установки! А вы что сделали?

Клавдия Федоровна в ответ верещала так, что даже мне было слышно.

– Ваша внучка – легкомысленная, взбалмошная особа! – истерически визжала она.

– Это вы свихнувшаяся особа! – не осталась в долгу Алевтина Робертовна.

– Что-о? – задохнулась от гнева оккультная старушка. – Теперь я понимаю, в кого она такая! У вас вся семья такая! Вы… На вас всех нужно навести порчу! Тогда, может быть, вы что-нибудь поймете! Но будет поздно!

– Я добьюсь того, что упеку вас или в психушку, или в тюрьму! – прогремела Алевтина Робертовна. – Слышите? В тюрьму!

– А сами окажетесь в могиле! – выкрикнула в ответ Клавдия Федоровна, и мне показалось, что все эти слова старушке словно диктовал кто-то. И еще раз подумала о том, что личность Аграфены обязательно нужно установить через правоохранительные органы…

Алевтина Робертовна с силой шваркнула трубку на место и вышла из комнаты с пунцовыми пятнами на щеках. Она прошла вниз, в кухню, достала чашку и попыталась налить в нее из чайника. Руки у нее дрожали, и она даже плеснула себе кипяток на палец, после чего громко вскрикнула и, оттолкнув чашку, опустилась на табуретку, едва пряча слезы.

Мне даже стало ее жаль, и я сама налила чаю Алевтине Робертовне, спустившись на кухню вслед за ней.

– Спасибо, – механически ответила Алевтина Робертовна, поднося чашку к губам.

– Давайте я вас покормлю, – ласково предложила Лариса. – Я купила курицу гриль.

– Лора, ты же знаешь, я не ем мясного, – отчеканила Алевтина Робертовна, но без своей обычной неприязни к невестке в голосе. – Я вполне обойдусь творогом.

Лариса вздохнула и, достав из холодильника коробочку с творогом, протянула ее свекрови.

– Бабуля, хочешь шоколадку? – предложила Вика, которая уже чувствовала себя виноватой.

Алевтина Робертовна заставила себя улыбнуться и сказала:

– Давай! И вообще, давайте посидим все вместе, пообщаемся в кои-то веки… А то живем в одном доме, и все по своим углам.

Лариса в изумлении остановилась посреди кухни, явно не ожидавшая ничего подобного от свекрови. Вика тоже была весьма удивлена. Я, в общем, тоже, хотя меня мало касались перемены, произошедшие со старушкой. Я не знала, надолго ли это, и сомневалась, чтобы своенравная Алевтина Робертовна вдруг в один миг стала мягкой и пушистой. Оставалось лишь надеяться, что какие-то изменения к лучшему в ней все же сохранятся. Так или иначе, мы хорошо и не скучно скоротали остаток вечера на кухне, вплоть до приезда Аркадия Николаевича, который сегодня припозднился.

Спросив у меня, нет ли каких новостей, и получив отрицательный ответ, он кивнул и принялся за жареную курицу. Я, правда, вскользь упомянула об осколках стекла в ванной, которыми порезались два человека.

– Врач нужен? – нахмурился Ясенев.

– Да нет, все уже благополучно заживает, – сообщила я. – А у Ларисы и вовсе рана не такая глубокая.

Ясенев тут же успокоился и отмахнулся:

– Не берите в голову, Женя! Ну, кто-то из женщин что-то разбил, а теперь не хочет признаться, надеясь в душе, что подумают на кого-то другого. А следовательно, ни на кого конкретно. И он сам в безопасности. Обычная людская психология.

– А что разбили-то? – продолжала я приставать к нему.

– Да какая разница! – поморщился Аркадий Николаевич. – Вот еще я стану голову ломать над такой ерундой! Нужно будет – купим новое!

Что «новое», он, однако, не уточнил, но я уже и не трогала его, поняв, что только раздражаю своими пустячными расспросами.

«И впрямь ерунда, – подумала я. – Чего я к этому прицепилась?»

Спать семейство Ясеневых в тот вечер отправилось сразу после одиннадцати. Я тоже не стала задерживаться, тем более что фильм, который хотела было посмотреть перед сном, не понравился мне с первых же кадров. Выключив ди-ви-ди, я опустила голову на подушку и очень скоро заснула…

* * *

Сон оказался не очень спокойным, сквозь него я постоянно чувствовала какую-то смутную тревогу… Ворочаясь с боку на бок и натягивая на голову одеяло, пыталась снова заснуть, но мне что-то мешало. Наконец решила встать и выйти на балкон покурить. Накинув на плечи теплый халат и сунув ноги в тапочки, я взяла с тумбочки пачку сигарет и пошлепала к балконной двери.

В Белогорском ущелье было прохладно. Щелкнув зажигалкой, я с удовольствием затянулась и выпустила дым вверх, созерцая небо, усыпанное звездами. Тихо шелестя, сбрасывали последнюю листву деревья. Желтые, красные листья пролетали прямо перед моим лицом и опускались на землю. Стрекотал кузнечик, каким-то чудом не отправившийся еще в зимнюю спячку. Но все эти звуки и шорохи были негромкими, а в целом атмосфера была умиротворяющей. И вдруг в ней диссонансом прозвучал пронзительный звонок домашнего телефона…

Я сделала три подряд глубокие затяжки, быстро затушила окурок в пепельнице и вернулась в комнату. В ночной тишине слышался доносившийся откуда-то приглушенный голос Ясенева. Вскоре к нему присоединился и голос Ларисы. Слов было не разобрать, только через некоторое время я услышала, как Лариса громко ахнула, а следом мне неожиданно показалось, что она запела.

Раздались шаги, внизу включился свет, кто-то забегал туда-сюда. На всякий случай надев брюки и рубашку, я решила спуститься и узнать все-таки, что произошло, но тут торопливые шаги приблизились к двери моей комнаты, послышался стук. Я открыла дверь.

Это была Лариса. Она вовсе не пела – она плакала. В этот момент я, признаться, испугалась, что кто-то умер, и стала лихорадочно перебирать в голове всех домочадцев, убеждая себя, что все они дома и что с ними-то уж точно ничего не должно было случиться.

– Что? – вымолвила я, и, поскольку Лариса продолжала молча лить слезы, я тряхнула ее за плечи и повторила свой вопрос.

– Пожар! – вытаращив глаза и обретя наконец дар речи, сказала Лариса.

– Где? – встрепенулась я. – У нас?

– Нет, – всхлипнула Лариса. – В моем магазине! Только что позвонили