Сделав успокаивающий вдох, она обрела способность рассуждать здраво. Рано или поздно ей пришлось бы поговорить со стариком и рассказать ему о ребенке, которого она вынашивала. Ситуация складывалась не в ее пользу, но имела и свои положительные стороны. По крайней мере все прояснится и ей больше не придется терзаться бессонницей из-за неясного будущего.

— Поторопитесь, — уныло напомнил ей мистер Мафф. — Мистер Харви терпеть не может, когда его заставляют ждать. Выше нос, Кейт! Не унывайте! Помните: только вперед и вверх!

Его ободряющие напутствия возымели обратный эффект. Кейт выскочила в коридор, гадая, что же наплели злые языки мистеру Харви об их с Тоби отношениях. Расстроен он или растерян? А может быть, кипит от гнева?

Дирекция находилась в другом крыле здания. Кейт раньше не доводилось там бывать, и поэтому она с интересом отмечала, как меняется интерьер по мере ее приближения к кабинету хозяина компании. Вместо линолеума пол был застелен ковровым покрытием, а стены выкрашены не коричневой и бежевой, а светло-зеленой краской весеннего оттенка.

Перед закрытой дверью с бронзовой ручкой она остановилась, чтобы напомнить себе еще раз, что ее ждет не людоед, а прадедушка их с Тоби ребенка, сделала спокойное лицо и постучалась.

— Войдите! — пророкотал суровый бас.

Кейт расправила синюю юбку, убедилась, что блузка в бело-розовую полоску не выбилась из-под пояска, и открыла дверь.

Во всю длину громадного кабинета тянулся стол из красного дерева, во главе которого стоял могучий седовласый мужчина.

Кейт оторопела: она так долго считала, что перенесший сердечный приступ дедушка Тоби — болезненный и немощный старик, что просто онемела, увидев респектабельного молодцеватого человека не старше шестидесяти лет. Их взгляды встретились, и на лице мистера Харви промелькнуло отвращение.

— Фойт — это ведь немецкая фамилия, мисс? Вы уроженка Германии? — прорычал он.

У Кейт засосало под ложечкой, но она взяла себя в руки.

— Нет, я родилась в Блэкхите.

— Но ваши родители — немцы?

— Только отец.

Мистер Харви сжал высокую спинку кожаного кресла и выпятил грудь, обтянутую серым двубортным пиджаком. Галстук у него был тоже мышиного цвета.

— Я не беру на свое предприятие немцев, даже полукровок! Приказываю вам сейчас же покинуть это здание, навсегда! — с нескрываемой ненавистью рявкнул он.

Кейт подумалось, что они с Маффом ошибались, полагая, что мистеру Харви стало известно об ее отношениях с Тоби. Просто он случайно узнал, что Кейт — немка, и разгневался. Но мистер Харви развеял ее сомнения.

— А лживой распутнице здесь тем более не место! — добавил он, сверля ее взглядом.

— Я не лгунья и не распутница, — твердо заявила Кейт, подавив приступ злости. — В любом случае вы не имеете права разговаривать со мной подобным тоном!

Мистер Харви с шумом втянул воздух, побагровев от ярости.

— Вон из кабинета! Я не намерен с тобой разговаривать! Марш отсюда немедленно!

Кейт спокойно выдержала его испепеляющий взгляд и, к полнейшему изумлению хозяина кабинета, направилась не к двери, а прямо к нему. Когда их разделяли только два кресла, она остановилась и отчетливо произнесла:

— Не знаю, что вам наговорили о наших с Тоби отношениях, мистер Харви, но вам следовало бы по крайней мере дать мне возможность объяснить все самой.

При упоминании имени внука мистер Харви вздрогнул.

— Вон! — прошипел он. — Не смей пачкать имя моего внука! Между вами не могло быть ничего общего.

На мгновение Кейт охватили сомнения и отчаяние. Неужели Тоби, такой общительный, добрый, порядочный, был внуком этого человека? Ее так и подмывало повернуться и уйти, оставив мистера Харви одного, с его предрассудками и злобой. Пусть бесится, сколько ему угодно. Однако она напомнила себе, что у нее есть перед ним долг, а уж как он отреагирует — не ее дело.

— Я любила Тоби, — сказала Кейт. — И он любил меня и хотел жениться на мне…

— Вон! — зарычал Джосс Харви и стукнул кулаком по столу так, что задрожали стены.

— Он собирался сказать вам об этом, как только вы оправитесь от сердечного приступа. Он знал, что это известие повергнет вас в шок, и боялся вас травмировать.

Произнося эти слова, она впервые задалась вопросом: как Тоби мог думать, что его дед совсем слаб? После гибели Тоби прошло два месяца, два месяца назад он обещал ей в первое же свое увольнение рассказать деду, что он ее любит.

— Он знал, что вам это не понравится, из-за национальности моего отца, — поборов боль, продолжала она. — И он бы непременно все вам рассказал, если бы не…

— Вон! — прошипел Джосс Харви, опираясь на спинку кресла. Слова Кейт так потрясли его, что он едва держался на ногах.

Впервые Кейт сообразила, что его бодрость напускная. Не телесное здоровье, а сила духа обеспечивала мистеру Харви вид уверенного и крепкого человека.

— Я ухожу, — опасаясь, как бы старика не хватил удар, сказала она. — Но прежде моральный долг обязывает меня сообщить вам, что…

— Вон! Не желаю ничего знать! Только немка способна на подобную наглость!

Несомненно, с ним невозможно было найти общий язык. И тут Кейт, собравшись с силами, выпалила:

— Я беременна от Тоби!

Ом вцепился в спинку кресла двумя руками так, что побелели костяшки, и сверкнул глазами.

— Потаскуха! Шантажистка! Грязная лгунья! Тебя следует интернировать за клевету! Только посмей повторить свои лживые бредни за стенами моего кабинета! Я привлеку тебя к суду!

Кейт продолжала сверлить его взглядом, испытывая, как ни странно, не гнев, а только жалость.

— Вы несчастный человек, мистер Харви! — спокойно сказала она. — Вы потеряли внука и теперь лишаете себя утешения, отказываясь от его дитя. Мне вас жаль.

Лицо мистера Харви стало багровым. Не дожидаясь, пока он выльет на нее новый поток брани, Кейт повернулась, ощущая колоссальную усталость, вышла из огромного кабинета и закрыла дверь, даже не оглянувшись.

По мере того как она проделывала обратный путь, сначала по покрытому ковровыми дорожками коридору, потом по линолеуму, Кейт чувствовала все большую опустошенность. Она знала по рассказам сотрудников, которым приходилось сталкиваться с Джоссом Харви, что он резок в общении и несдержан на слова. Да и сам Тоби говорил, что его дед ненавидит немцев. Но одно дело — знать об этих малоприятных свойствах его натуры, и совсем другое — испытать их на собственной шкуре.

Проходя мимо отдела планирования и дизайна, она в двадцатый раз попыталась убедить себя, что, как бы ни бесновался в своем кабинете этот грубиян, невежа и деспот, все же он дедушка Тоби и прадедушка ее будущего ребенка. Кейт непроизвольно погладила себя по еще плоскому животу и прошептала: