«Я против», — подумал корреспондент «Береньдня».

— Это прозвучит как бред, мсье Нефрофф: нами найдены мутации в ДНК гипнума кипарисовидного. Мха. Его споры приобрели галлюциногенные свойства.

— Мох стал… наркотиком?

— Да! Причем «дозу» вы получаете при вдыхании! Ваш лес пропитан чем-то… Мы пока не дали ему названия. Уникальный состав белков! Он не относится ни к одной из существующих групп.

— И давно он в нашем лесу?

— Я не знаю, мсье! Я понял, что со мной что-то не так, когда приехал в Грасс, и меня буквально потянуло вернуться в Береньзень! Я исследовал собственные жидкости, убедился в наличии гормонального дисбаланса.

— У вас возникли проблемы с выработкой дофамина и окситоцина?

— Ваша осведомленность обескураживает.

— Сообразительность, мсье. Я оппозиционер. И если я опубликую то, что вы мне поведали, меня, скорее всего, убьют. — Вениамин преисполнился. — Я готов.

Однако Этьен Бернар его обломал.

— Человек не вмешивался в мутации мха! У нас нет пока таких технологий. Моя гипотеза: природа сама удерживает хомо в ваших неблагоприятных условиях. С помощью наркотиков. Чтобы человек контролировал… популяцию зайцев, например.

***

— Делирий, — констатировал Федя, наблюдая почесывание монстра.

— Геннадий, — дернула плечом Синикка. — Хотя он, гад, не откликается.

— Почему тогда Геннадий? — спросил Финк.

— Похож. На Генку, мужа моего. Третьего.

— Его ты — молотком?

— Опосля того, как он меня — топором. Короче, убей старуха Раскольникова, пошла б по этапу. А книжка бы называлась «Превышение допустимой самообороны и наказание».

Майор крякнул. Родное судопроизводство он зна-а-а-ал. Что удивительно, шестьдесят процентов «ваших честей» — бабы. Женщины. Сажают своих же «сестер» шить ментовскую форму от трех до пяти (еще по-Божески!). Феминизм, говорите? Ну, ну. Баба бабе — волчица.

Теодора в данный момент не интересовали литература, юриспруденция и гендерные аспекты проф. — реализации на государственной гражданской службе. Лишь оно. Геннадий.

Гранитного серого цвета, размером с теленка. Его чрезвычайно длинные задние конечности были вывернуты в обратную сторону, пасть располагалась на лбу, а крохотные глазки — на слоновьих ушах. Полуметровый мокрый коралловый язык трепетал.

— Он нас проницает. Наши эмоции. Стремления. Если вы говно, он вас сожрет, — предупредила фермерша.

— Пардон, но кто его назначил детектором нравственных нечистот? — Феде стало страшновато. Он с детства страдал специфичной формой фагофобии: боязнью быть съеденным. Ее спровоцировала почетная обязанность Тризны-младшего-младшего кормить дедовского удава, мистера Констриктора, мышами и цыплятами, когда Тризны-старший-старший работал или отсутствовал.

Евгений Петрович последовал за Синиккой. «Везёт инвалидам!» — мысленно возмутился психотерапевт. — «Их и монстр говном не назовёт. Наверняка среди чудищ есть сообщества каких-нибудь оборотней, у которых… человечий перед и волчий зад. Тюлене-русалок… Все они требуют уважения и бесплатных печенок младенцев. Поэтому здоровые монстры не трогают больных людей. Опасаются, что беззубые вампиры заплюют их насчет дискриминации и неспортивного подхода».

— Ну и хуерга у тебя в башке, — буркнул Геннадий. Телепатически, естественно. Конструкция его челюсти не предполагала функцию речи.

Федя выдохнул: с едой в диалог не вступают. Значит, его официально допустили в Пяйвякое. Значит, он не говно?

«Благодаря раздельному сбору мусора», — решил ФМ. — «И поддержке инклюзивности».

— Ну и хуерга у тебя в башке, — повторил Геннадий. — Ты не убийца, не пытал никого. Я люблю мяско, пропитанное кровью. А ты? Что — ты? Не говно и не просвира. Освежитель для сортира.

— Тролль, — пробубнил Тризны.

— Угадал, — признал монстр.

***

Слабаки, волею судеб закинутые на самый верх, отвратительны. Раньше Фил Сергеевич персону Владислава Георгиевича просто не замечал, даже если они сидели рядом за общим столом на каком-нибудь мероприятии, организованном в честь успешного (попила) окончания сезона лесозаготовки или дня защиты окружающей среды. Но теперь milquetoast Владя превратился в вероятного делового партнера Борзуновых. Не было в нём ни Селижориной хватки, ни быстрого умишки, ни столь полезной в сельском бизнесе ауры душегуба. Геймер и геймер. С таким кэша не наваришь.

Официантки, шлюховатые, но еще не потасканные, кавказский повар кафе «Журавль» и не менее кавказский охранник косились на нового хозяина с недоумением бультерьера, перешедшего по наследству от десантника к пятикласснице. А новый хозяин наворачивал равиоли, пачкая подбородок кетчупом.

Борзунов заказал апельсиновый фреш.

— Чтобы не тратить свое и твое время, — начал он, — предлагаю: ЧОП и строительную фирму мы у тебя покупаем. Долю в лесопилке — тоже. Деньгами не обидим. Свалишь в Лондон. Там много наших, движуха, тусняк.

— Наши — какие? — спросил Влади. Stupid.

— Русские. Русскоговорящие.

— Почему они там?

— Шикарный город, центр мира.

— Разве он не снобский и дождливый?

— Езжай в Майами.

— А там что?

— Солнце, пляжи.

— Я не хочу. — Владя жевал с приоткрытым ртом. Фил видел, как кусочки теста, рикотты и соуса пристают к дёснам, пропитываются слюной…

— Слушай, я не турагент и не риелтор. — Он почувствовал, что у него от брезгливости на грани тошноты сводит высокие острые скулы. — Мне нужно, чтобы ты не мешался под ногами. «Гиперборейцы» дегенераты. Но и до них в конце концов дойдет, на кого их твой папаша оставил. При лучшем раскладе они выберут вожака без тебя, и я договорюсь с этой гориллой. При стандартном — они передерутся, зальют посёлок кровью, мне придется делиться с росгвардией, ну а тебя посадят лет на пятнадцать как главу ОПГ. При худшем — альфа-горилла, Толик, да? Его ганглий извергнет нечто, что Толик воспримет в качестве «гениальной» дорожной карты. Он будет рулить «гиперборейцами», номинальным «шефом» будешь ты. Типа, царь-дурак и хитрый регент.

— Кто?

— Фагот, — осклабился начитанный подполковник. — Фишка в том, my darling, что легитимность регента Толика постараются оспорить другие бояре. Как? Убьют царя.

Владя поперхнулся.

— Приятного аппетита, ваше величество! — Борзунов поднял стакан с фрешем.

***

Наездники «Аистов», Анфиса и Виктор, ворвались во двор «Студии здорового духа» — забрызганные грязью из луж, не раз и не два сверзившиесь с великов. Они коллегиально решили, что без Федора Михайловича и Финка в ситуации не разобраться.

— Мозги, блядь! — изрек Волгин. — У них.

— А как же ваш розум, Терминатор?

— Ох и едкие вы, бабоньки!

За стойкой ресепшен медсестра Маша Михайловна гадала кроссворд. Сквозняк сушил вымытые с хлоркой полы.

— Где доктор Тризны? — выпалила Мухина.

— Уехал.

— Куда?!

— В Москву, вроде.

— К-когда?

— Вечером еще.

— Здраднік! — плюнул холостым безслюнным харчком Виктор Васильевич.

— Нет, он прав. — Анфиса смахнула слезы. — Его бы здесь… Но он обещал заключение по мне. Можно я?

— А чего не можно, лебедушка? — зевнула медсестра. — Открыто, иди.

***

— Стой! — Владя догнал Фила у служебного BMW Рузского. Пять метров пробежал — запыхался. — Я… продам! До…доли, акции.

— Ок.

Селижаров что-то промямлил.

— Смелее. Не стесняйся.

— Найди мне колдуна. Настоящего. Или