Ядовитые слова достигают своей цели. Максим дергается, будто я его ударила, но в данный момент мне его совсем не жалко. Что бы я ни сказала, что бы ни сделала сейчас — это не компенсирует ту боль, через которую я прошла. Разбитое сердце. Одиночество. Страх, что не справлюсь.

— У тебя было миллион шансов после этого! — задыхается он. — Миллион, Ярослава!

Не Птенчик, не Яра… Максим злится. Но я, знаете ли, тоже. Невероятно. Я словно Халк из фильма в момент превращаюсь из интеллигентного человека в зеленого монстра, сносящего все на своем пути.

— Насчет миллиона не знаю, — прищуриваюсь в гневе, — но несколько шансов точно было, согласна. Вот только ты мне их не дал, Горский! Ни единого! Первый наш разговор в твоем кабинете помнишь? Я еще, как дура притащила дочь на работу, чтобы не отходя от кассы познакомить с папочкой… И? Напомнить тебе, как прошел наш разговор?

— Не надо, — понуро произносит.

Но меня это, конечно же, не останавливает.

Слова вылетают из моего рта с такой скоростью, будто я годами репетировала этот разговор. И наверное, так и есть. Почти семь лет я представляла нашу встречу. Фантазировала о том, что скажу ему. В каких-то фантазиях Алина становилась знаменитой певицей и в одном из интервью на федеральном канале скромно рассказывала печальную историю о своем отце-самозванце, в других мы случайно встречали его на улице. Причем, он бы непременно просил милостыню, а мы бы “подали копеечку” с барского плеча… Ну ладно, допустим такая мысль промелькнула у меня лишь однажды, но факт в том, что я думала об этом разговоре. Много. И сейчас у меня наконец-то появился шанс все высказать.

— Ты поставил мне условие никогда не вспоминать то, что произошло на том форуме! Я уже молчу о том, в каком контексте ты это сказал! Мы, женщины, не забываем, да? Да, черт возьми! — перехожу на какой-то ультразвук. — Каким бы мудаком ни был мужчина, сложно о нем забыть, когда у тебя от него ребенок!

Максим морщится, будто мои слова — это пули. Прикрывает глаза и прикусывает нижнюю губу. Искренне надеюсь, что в данный момент проклинает он себя, а не меня. Пусть вспоминает. Пусть воскресит в памяти тот разговор и попробует поставить себя на мое место!

— Но даже после этого я не сдалась. Видит Бог, надо было послать тебя подальше и уведомить по почте, но тогда, на пляже, я снова решила поднять этот вопрос.

— На пляже? — переспрашивает оторопело.

— Да, на пляже, — с трудом понижаю голос, чтобы не разбудить Малинку.

— И ты снова не захотел меня слушать. Так боялся, что мои слова разрушат твою “сказку”, что просто закрыл мне рот. Буквально!

— Я думал, ты хотела извиниться, — выдает он смущенно.

— Пппрости, что? — ошалело выплевываю.

— Я думал, что ты хотела извиниться. За тот шантаж. И поэтому не стал портить такой прекрасный вечер.

Глава 41

Шок накрывает меня раскаленными волнами. Кожа будто ожогами покрывается и слетает мерзкими обуглившимися хлопьями к моим ногам. Он думал, я должна извиниться? Какой, к черту, шантаж??

Как там Ежи Лец сказал? Я думал, что это дно, но потом снизу постучали.

Вот примерно это Горский сейчас и делает. Стучит. Я бы даже сказала тарабанит.

— Ты в своем уме?

Несмотря на бушующий под кожей огонь, голос выходит гораздо тише, чем звучит в моей голове. Я задыхаюсь. От боли. От возмущения. От банальной нехватки кислорода в легких.

— Подожди, — словно не замечая мое состояние, Максим присаживается на край дивана и устало трет виски. — Мне нужно кое-то обдумать. В свете новой информации, так сказать.

Только сейчас я замечаю насколько изнуренным он выглядит. Когда мы виделись в прошлый раз за ужином в ресторане и потом на пляже, он просто светился изнутри. Морщинки в уголках глаз были от смеха, а не от усталости. Сейчас же выглядит, будто не спал как минимум пару суток. Хотя… судя по тому, что за это время Горский успел совершить два длинных перелета, заключить сделку и провести переговоры, мое впечатление может быть вполне верным.

— Может, вместе подумаем? — скептически предлагаю.

Кто его знает, этого Горского, до чего он там в одиночку додумается. Неужели считает, что я втихаря нащелкала его интимных фото и потом шантажировала? Хотя, честно признаться, стесняться ему нечего… Не думаю, что это бы сильно ударило по его репутации. Это женщин в нашем обществе принято гнобить и поливать грязью за такое, а мужчинам обычно все сходит с рук.

Максим молчит, а я понимаю, что начинаю успокаиваться. Сложно орать на человека, когда он полностью погрузился в себя. Он будто сложную математическую задачу пытается решить. В которой не только интегралы и логарифмы, но и китайские иероглифы намешали.

Насыпаю в две чашки растворимый кофе из пакетиков и ставлю кипятиться чайник. В принципе, можно заказать в номер поздний ужин, но торт сам себя не съест, знаете ли.

— Ну сам подумай, — ставлю перед ним тарелку с огромным куском. — Как бы я могла тебя шантажировать, если я понятия не имела кто ты такой?

— Но Роберта Шеффера ты же искала?

— Чтобы сообщить ему, что он скоро станет папой? — слегка наклоняю голову, — Было дело. Но я сразу поняла, что его просто напросто не существует, — развожу руками. — Нет у Адама Шеффера такого сына.

— Но ты продолжала использовать единственную зацепку. Ту самую ниточку, что связывала меня с Адамом.

— Эм…, — недоуменно мычу. — Ты не мог бы развить мысль? Что именно тебя связывало с Адамом Шеффером кроме фальшивой фамилии?

— Ну же, Птенчик, — произносит он голосом строгого учителя. — Сейчас я понимаю, что ты имела на это полное право. Господи, если бы я знал… Почему нельзя было прямо об этом написать? Если бы вместо угроз ты бы написала, что беременна, я бы…

— Написала где? — взрываюсь я. — На заборе? Горский, уймись! У меня даже номера твоего не было! Уж поверь мне, я бы тебе обязательно позвонила!

— Но у тебя был адрес электронной почты! Той, на которую ваша фирма прислала приглашение на форум.

— Но Адам Шеффер его отклонил, — медленно произношу, воскрешая в памяти события того времени. — А потом сам написал нам, что передумал и пришлет вместо себя своего сына.

— Ну вот, — разводит он руками, будто я только что созналась во всех смертных грехах.

— О каких угрозах речь, Максим? — не унимаюсь я. — Юля говорила, что пробовала писать по тому адресу, но ей ответили что