— В прошлом месяце я вышел, — сказал Мерзляков. — И сразу поехал на дачу. Стал искать то место, как дядя Вася говорил. Четвертая яблоня от калитки, пятнадцать шагов от забора. Смотрю — а там бочка стоит. А он мне ничего про бочку не рассказывал. Ну, столкнул я эту цистерну… Помучиться пришлось: сначала нужно было воду вычерпать, а иначе с места не сдвинешь. Мало того, она еще в землю вошла — пришлось откапывать. А под ней ничего. Я все перекопал: и под ней, и даже возле нее. Глухо, как в танке. Ну, я сразу и сообразил, что новый хозяин дачи откопал — больше некому. Рылся в своем огороде и наткнулся на схороненное. И бочку, наверное, он поставил. Тетя Галя дачу эту уже давно другим продала.

— И вы начали искать Герасименко? — спросила я.

— Нашел я этого умника, — подтвердил Данила. — Так и так, говорю, не тобой положено — не тебе и радоваться. Верни, говорю, по-хорошему. Припугнул его, конечно, звонил ему несколько раз. Но только на словах. Вот видит бог, даже пальцем его не тронул, — Мерзляков осенил себя крестным знамением. — А он — в отказ. Уперся, как баран: ничего не видел, ничего не брал. Ну и решил я к нему наведаться — а вдруг он все дома хранит. А если нет, думал, то попугаю его ножичком. Испугается, тогда сразу отдаст. Только вышло все по-другому.

Мерзляков вздохнул и продолжил:

— Прихожу, дверь открываю, а он уже оприходованный лежит. Я все обшарил, но нигде ничего. То есть если и держал он все это добро дома, то кто-то уже поживился. А если нет, то теперь ищи ветра в поле. Как говорится, мертвые не болтают. У них не спросишь.

«Ой ли? — подумала я. — Ведь у покойного осталась еще жена. Просто Данила побаивается к ней соваться. Но это сейчас, а когда все, как он выражается, поутихнет?»

В этот момент в дверь позвонили.

— Леонид, наверное. Спохватился, что ключи забыл, торопыга, — сказал Данила и направился к двери.

Я слышала только, как поворачивается замок и открывается дверь.

— Здорово, Музыкант!

В прихожей что-то с грохотом упало, а затем послышался еще какой-то шум и непонятная возня.

— Что ж ты падаешь на ровном месте?

— Ух ты, какой неуравновешенный!

— Извини, Музыкант. Это я от избытка чувств. Можно сказать, не сдержался. Я не сдержался, а ты не удержался.

— Поднимайся, поднимайся. Время детское. Рано еще спать.

Я сразу узнала эти голоса. Это были Тюлень и Костыль. Третий голос был мне тоже знаком. Он принадлежал Сергею — квартиранту Безбородиной.

— Ну что, мы так и будем под дверью топтаться? Приглашай гостей в дом. Какой ты, однако, негостеприимный, — сказал Сергей.

— А я тебя не звал, — тяжело дыша, ответил ему Данила.

Я понимала, что нужно было что-то срочно делать. Ведь если они меня сейчас здесь увидят, то мне конец. Догадываясь, что в моем распоряжении считаные секунды, я проворнее лесной лани и тише полевой мыши забралась в первое показавшееся подходящим убежище. Таким образом я оказалась под деревянной кроватью, стоявшей у стены, застеленной низко свисавшим покрывалом. Еще свежо было воспоминание о ночной прогулке на земляничные поляны, в леса и овраги.

— Ты один дома? — спросил Сергей.

— Да один он, один… Хозяин уехал, — ответил за Данилу Костыль.

— Ну пойдем, побеседуем, потолкуем.

Мне были видны только ноги вошедших в комнату людей. Я изо всех сил старалась сдерживать дыхание. А вдруг они сейчас заметят, как непроизвольно шевельнется покрывало на кровати или как от моего дыхания в воздух поднимаются с пола микроскопические пылинки? Сердце стучало сдвоенными сильными ударами, как железнодорожный вагон на стыках рельсов.

— Где цацки, Музыкант? — поинтересовался Сергей.

В голосе его сквозили нетерпение, раздражение и прочие признаки волнения.

— Какие еще цацки? — огрызнулся Мерзляков. — Достал ты меня уже. Сколько раз тебе повторять, нет у меня ничего.

— А такие! Те, что вы с Крестом с ювелирторга поимели.

— Настырный ты мужик, Молоток. А Любка языком метет, как метлой машет, — процитировал классику Мерзляков.

И за это был награжден еще одним увесистым ударом в живот.

— Если я что-то понимаю, то душевного разговора у нас не получится, — заключил Молоток. — Я к тебе со всей душой, а ты, я гляжу, мне совсем не рад. А ведь столько времени уже не виделись. Ну-ка, Тюлень, пощекочи дядю ножичком, ты это любишь. Пускай развеселится. А то смотри, какой он хмурый.

— Стой-стой! Я все понял, — капитулировал Мерзляков, тяжело дыша после удара Молотка.

— Ну так где же? — снова спросил Молоток.

— Там, на антресолях.

— А ты не обманываешь? Может, мышеловку туда поставил или капкан? А?

— А ты проверь, — предложил Данила.

— Проверю, проверю, не волнуйся, — пообещал Молоток, удаляясь. — Волноваться вредно. Ты вот, например, знаешь, что серое вещество, вырабатываемое нервными клетками мозга, не восстанавливается? Костыль, иди сюда, помоги.

Не успел Костыль выйти из комнаты, как вслед за ним устремился и Тюлень, причем пятками ботинок вперед. Сделав несколько быстрых неловких шагов, он повалился спиной на пол, сметая попутно с мебели какое-то мелкое хозяйское добро. А Мерзляков тем временем куда-то запрыгнул, следом послышался стук раскрываемого окна и крик Тюленя:

— Стой, падла!

Я замерла не дыша. Стоило Тюленю повернуть голову, как он мог увидеть меня, распластавшуюся под кроватью.

На шум и крик тем временем подоспели Костыль и Молоток.

— Что такое?! — Молоток, не останавливаясь, приблизился к окну.

— В окно сиганул, пидор! Оно только прикрыто было, не заперто, — объяснил Тюлень, поднимаясь с пола.

— Вот тварь хитрая! Опять соскочил! — выругался Молоток. — Давай за ним, живо.

— Да здесь высоко, второй этаж. На хрен надо себе ноги ломать? — возразил Тюлень.

— Через подъезд, бараны горные!

— А может, и вправду цацки здесь, где он сказал? — предположил Тюлень.

— Ну, дал бог помощничков, — проворчал Молоток. — Поменьше долбиться надо. У тебя от травы, видать, мозги вообще плесенью покрылись. Хоть пенициллин вырабатывай. Чего яйца трете? Живо-живо!

И неожиданные гости, нестройно топая, поспешили к выходу.

«Как говорят в шпионских фильмах: „Пронесло“», — подумала я, но на всякий случай решила еще минуту посидеть под кроватью, после того как смолк топот группы преследования, бросившейся в погоню за неуловимым, как тень, Мерзляковым.

Папазян с большим скепсисом отнесся к моим просьбам выслать две группы захвата по следующим адресам. Первым из них был адрес Нади, которая беспардонно поступила со мной, подмешав снотворное. Вторым же был дом Галины Григорьевны Безбородиной, где до последнего времени проживал не кто иной, как Молоток. Тот самый квартирант достаточно приятных манер и внешности, оказавшийся главой бандитской шайки.